@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@
«Скажите, верите ли вы в Бога?
Верите?! Это правильно. Умный человек должен верить в Бога!» - сказал мне
как-то Анатолий Георгиевич Алексин. А дальше рассказал, что лично он пришёл к
вере после двух случаев в его жизни.
«Первый произошел, когда у моей
мамы случился тяжёлый сердечный приступ. Я вызвал «скорую», и приехавший врач
лишь покачал головой и сказал, что нет смысла везти её в больницу - она не транспортабельна.
«Лучше пусть умрёт дома, это случится через пять-шесть часов», - добавил он. Я
был вне себя от горя (по книгам Алексина легко догадаться, что мама была для
него долгие годы главным человеком в жизни. - Прим. автора). В полном
отчаянии я позвонил Фриде Вигдоровой, которую в писательских кругах звали «Совершенно
случайно». Была у нее такая присказка: «Совершенно случайно я знаю, чем могу
вам помочь…»
- Совершенно случайно я знаю, чем
могу вам помочь, - сказала Фрида Абрамовна. - Как раз вчера в Москву из Питера
для получения правительственной награды прибыл профессор Карл (Анатолий
Георгиевич назвал тогда его фамилию, но я запамятовал. - Прим. автора),
и он остановился у моих приятелей. Это один из самых выдающихся кардиологов
мира и, кстати, кажется, большой ваш поклонник. Записывайте номер телефона!
Я позвонил незнакомому профессору,
рассказал, что у меня умирает мама, а он и в самом деле оказался моим преданным
читателем. Вдобавок выяснилось, что он находится в десяти минутах езды на такси
от нашего дома.
- Если я приеду, вы мне книжку с
автографом подарите? - спросил он по телефону.
- Если вы спасёте мою маму, я вам
не только книжку, жизнь вам подарю! - ответил я.
Менее чем через полчаса он
появился в нашей квартире. Чех по национальности, высокий, статный, моложавый,
он был очень красив, и форма капитана первого ранга эту красоту ещё больше
подчеркивала. Осмотрев маму, он позвонил знакомому врачу в больницу, и вскоре
молоденькая медсестра привезла сумку с медикаментами, шприцы, стерилизатор.
- Успокойтесь! - сказал Карл. -
Глупость вам сказали. Вылечим мы вашу маму. У вас тут натоплено, так что я с
вашего позволения разденусь… - Он скинул китель и остался в одной майке. И тут
я увидел у него на груди крестик. Для меня, воспитанного убеждённым атеистом,
это было настоящим потрясением.
- Простите, профессор, вы что,
верите в Бога? - спросил я.
- Да, конечно. А как можно в Него
не верить?! - откликнулся Карл, делая маме укол.
Через некоторое время он снова
послушал её через фонендоскоп.
- Ну вот, - сказал он
удовлетворённо, - сердце вашей мамы начало биться получше. Хотя действительно
была опасность, что оно остановится, так что я прибыл вовремя.
- А с чего оно может
остановиться? - по-детски спросил я.
- Вы бы лучше спросили, почему
оно вообще бьётся, - ответил профессор. - Нет, конечно, любой из моих студентов
вам это в два счета объяснит. Но лично я этого не знаю. Теоретически, если
хорошо задуматься, оно биться не должно. То, что наше сердце работает - это
самая большая загадка природы. И, думаю, без Бога объяснения этому нет.
Второй случай произошел в
санатории Союза писателей, куда я уговорил поехать со мной отдыхать Льва
Давидовича Ландау, с которым близко дружил. На пляже в один из дней мы оказались
рядом с «братьями Тур» - были когда-то такие драмоделы. На самом деле братьями
они не были, настоящая фамилия одного была Тубельский, а другого - Рыжея. Лежа
на топчанах, они громко рассуждали, как смешно в наши дни верить в Бога и что
хорошо написать пьесу, которая клеймила бы тех, кто в это ещё верит.
- Простите, - приподнялся со
своего места Ландау. - А вы что, не верите в Бога?!
- Смешные вопросы задаёте! -
рассмеялся Тубельский. - Как может образованный человек в наши дни верить в Бога?!
После этих слов Ландау вдруг
резко поднялся, бросил мне «Пошли отсюда!» - и зашагал с пляжа. Мне не
оставалось ничего другого, как последовать за ним. Он был явно зол.
- Лёва, в чём дело? - спросил я
на ходу. - Что тебя так распалило?
- Терпеть не могу человеческого
невежества, да ещё с таким апломбом! - ответил он. - Люди сами не знают, что
мелют!
- А ты что же, веришь в Бога?!
- Ну, в Бога, Который сидит на
облаке и следит за каждым из нас, я, само собой, не верю. Но вот в Бога как
Творца Вселенной верю однозначно! Физик не может в него не верить!
Я мгновенно вспомнил разговор на
ту же тему с Карлом и подумал: если такие люди в Него верят, то кто я такой,
чтобы отрицать Его существование?! И потом не раз убеждался: надо верить!»
Со времени того нашего разговора
с Анатолием Георгиевичем прошло лет 15, но я помню его почти дословно - уж очень
сочно он умел и, надеюсь, всё еще умеет рассказывать. Привести же его сегодня я
решил, потому что надоело читать в Интернете, как некоторые «афтары» с
омерзительным апломбом клеймят «религиозное мракобесие», «религиозных
фанатиков» и так далее. А заодно повторяют за братьями Тур их благоглупость,
что современный образованный человек не может верить в Бога, так как «наука давно
доказала», «человечество идёт вперед», «образование и религия несовместимы» и
всё такое прочее.
Лично я пришёл к убеждению - не к
вере, а именно к убеждению, - что Бог существует, ещё в годы учебы в
физматшколе, где все мои одноклассники мнили себя либо будущими новыми
Эйнштейнами, либо, на худой конец, Фарадеями. Помню, фраза Ньютона - кстати,
считавшего себя в первую очередь не физиком, а теологом, - что сама царящая во
Вселенной гармония является лучшим доказательством существования Творца,
поразила меня и врезалась в память на всю жизнь. И уже потом, студентом, я
оценил всю красоту и точность максимы Эйнштейна: «Наука без религии - безнравственна.
Религия без науки - слепа!»
Да и потом я не раз встречал
весьма известных в своих кругах физиков, математиков, химиков, да и биологов,
прекрасно совмещающих свои научные взгляды с глубокой верой во Всевышнего. И
это, кстати, в отличие от многих гуманитариев, среди которых мне чаще
попадались антиклерикалы. Да и сейчас в Израиле на уроки Торы и молитвы в
синагоги приходит всё больше тех, кого принято называть «представителями
русскоязычной научной интеллигенции».
Началось обращение израильской
русскоязычной интеллигенции к религии, надо заметить, не вчера и не сегодня.
Еще в 2005 году я попросил 20 известных русскоязычных жителей Израиля ответить
на вопрос, верят ли они в Бога. Среди опрашиваемых были, помнится, профессор
физики Михаил Зениград, геофизик Лев Эпельбаум, математик Арье Мишне и многие
другие. Почти все они заявили, что в той или иной степени верят в Бога. Многие
из них утверждали, что достижения современной науки и, особенно, последние
прорывы в области компьютерных технологий «не только не опровергают «гипотезу»
о существовании Бога, но и, напротив, всё больше и больше её подтверждают».
Возможно, именно появление таких технологий как раз и приближает нас к
постижению Его сущности.
Помнится, героем одного из моих
первых интервью в Израиле, сделанных вскоре после приезда в 1991 году, стал
главный раввин Холона Мордехай Нахимовский. На вопрос, не пугает ли его и
других религиозных такое количество свалившихся на Израиль неверующих евреев, он
ответил: «А кто сказал, что вы - неверующие?! На протяжении десятилетий вы
ничего не знали об иудаизме и о своем еврействе. У вас просто не было выбора
между верой и неверием, и вот сейчас этот выбор появляется. Вы - «замороженное мясо».
Давайте подождём и увидим, что будет, когда оно «разморозится». Пока рано о чём-то
говорить, но, уверен, результат поразит многих». Кстати, я думаю, что
«разморозка» ещё не закончилась. Но она, безусловно, идёт. И похоже, рав
Нахимовский может оказаться прав.
Пётр Люкимсон
Комментариев нет:
Отправить комментарий