Кунсткамера
Читальный зал
Автор
: Григорий Темкин
Пилот морщился, кривился от
напряжения, а гусь никак не хотел появляться.
- Дай-ка я - Андрей отстранил смущенного пилота. Друзья шумно зааплодировали: в
синтезаторе, секунду назад еще пустом, теперь на большом блюде лежал, воздев
кверху косточки мясистых ножек и дымя восхитительно-золотистой корочкой,
жареный гусь.
Андрей, бесспорно, был мастером психосинтеза. Впрочем, и каждый из сидящих
рядом с ним разведчиков отлично владел полевым синтезатором, для краткости
именуемым просто "пээсом": салфетки, скатерть, багровые помидоры,
мягкий душистый каравай, нарезанный крупными ломтями, банки с фруктовыми соками
- все, что стояло сейчас перед ними, было не взято из корабельного
холодильника, а только что ими самими создано, или, на профессиональном жаргоне
разведчиков, "слеплено", в психосинтезаторе.
Обедали весело, шумно и недолго. Это был их четвертый прощальный обед за
последние две недели: четвертый разведчик уже высаживался на свою планету.
Седьмой обед разделят только двое - последний разведчик и пилот, а затем пилот
в том же порядке повторит маршрут, собирая выполнивших задание разведчиков.
Андрею досталась Четвертая - что ж, не лучше и не хуже, чем другие планеты, все
одинаково хорошо уже обследованные зондами и роботами.
Друзья пожелали Андрею удачи, сели в приземистую чечевицу лифта и исчезли за
облаками, чтобы через несколько минут пришлюзоваться к послушно ожидающему их
на орбите кораблю и лететь дальше.
* * *
Утром, поеживаясь, Андрей выбрался
из легкой, наскоро "слепленной" перед сном палатки и с удовольствием
огляделся: судя по всему, с планетой ему повезло.
Андрей посмотрел на небо, словно рассчитывая увидеть между двух маленьких солнц
приветственный транспарант со словами "Добро пожаловать!".
Транспаранта на небе не оказалось, зато были пушистые облачка, суетливо
сбивающиеся в синеющую мохнатую тучу.
Будет дождь, подумал Андрей и подошел к "пээсу". Под его взглядом в
верхней части прибора высветилось универсальное табло. "Прогноз!" -
мысленно приказал Андрей, и по дисплею побежали буквы: "...через
десять-пятнадцать минут кратковременные осадки".
Захотелось есть. Андрей задумчиво уставился на синтезатор. Что бы такое
"слепить" себе на завтрак? Может, шашлык из курятины с шампиньонами?
Седло молодого барашка под соусом? Или глазунью из трех - нет, лучше из пяти
яиц? По щеке звонко шлепнула тяжелая дождевая капля. За ней другая. Чуть
заметный до сих пор запах хлора в воздухе сразу усилился.
Махнув рукой на меню, Андрей ухватился за края скатерти и волоком втащил
остатки вчерашней трапезы в палатку. Дождинки начали весело пощелкивать по туго
натянутой крыше.
Андрей наглухо застегнул комбинезон, подбежал к "пээсу", выхватил из
камеры в одно мгновенье "слепленную" им кружку горячего чая.
Он влетел в палатку и не поставил, а почти швырнул кружку на пол. И в этот
момент хлынул ливень.
Было удивительно уютно и хорошо сидеть в палатке, слушать взволнованную дождевую
дробь и доедать холодные гусиные крылышки. Мяса, правда, на крылышках оказалось
маловато. Андрей пожалел, что накануне не "слепил" гуся побольше,
потом вспомнил, что гусь был точно по объему синтезатора; у пилота потому
ничего и не выходило, что он никак не мог втиснуть слишком большого гуся в
камеру "пээса".
Объем ее был практически единственным ограничением синтезатора: все, что могло
в нем поместиться, могло быть создано.
Не случайно одним из самых важных предметов в Школе косморазведки считается психосинтез
- материализация человеческой мысли с помощью прибора, который служит как бы ее
физическим продолжением и, принимая команду мозга, воплощает ее в структуру,
объем и форму.
То, что несколько веков назад считалось колдовством, сегодня стало искусством -
человек научился творить мыслью, как скульптор резцом или художник кистью.
Правда, настоящий психосинтез по силам не каждому - нужны способности к
концентрации, развитое образное мышление, высокий уровень аутогенного
контроля...
Дождь кончился, будто все водяные нити, вытянувшиеся от тучи до земли, разом
оборвались. Андрей вышел из палатки. Неприятный запах после дождя еще больше
усилился. Андрей смахнул рукавом лужицу с синтезатора, уселся на него верхом,
достал блокнот и карандаш: пора было составить список необходимых дел.
Впрочем, если разобраться, дело у него всего одно: прожить на этой планете
ровно один месяц. Чем угодно занимаясь, о чем угодно думая, что угодно
"слепливая" себе в "пээсе" - единственном предмете багажа,
который разведчик берет с собой на новую планету.
Когда после него на планету высадится первая сотня колонистов, у них, кроме тех
же "пээсов", тоже не будет больше почти ничего. Почти ничего, кроме
того, чего этот месяц не будет хватать ему.
И вот тогда, вооруженные синтезаторами и этим крохотным, но необычайно важным
"почти", люди сумеют закрепиться на Четвертой, пустить здесь корни,
создать во Вселенной еще одну цитадель разума.
Что ж, раз надо здесь прожить, будем жить хорошо. Для чего сперва следует
благоустроить лагерь. Андрей куснул кончик карандаша и решительно записал:
"1. Надувн. дом". Пожалуй, это особого труда не составит:
нужно лишь "слепить" несколько десятков надувных кирпичей,
склеить друг с другом...
Или нет, лучше ими обклеить палатку, получится надежней и теплей. Да, кстати,
насчет "теплее": "пээс" предсказал похолодание, понадобится
что-нибудь посолиднее его комбинезона. Андрей сделал пометку в блокноте.
Что еще? Ну, с питанием все ясно, вода для питья есть в ручье рядом с лагерем,
правда, там слишком много хлора. В общем, воду тоже можно синтезировать.
Опасного зверья в окрестности вроде нет, но станнер на всякий случай
пусть будет... Фонарик. Посуда. Раскладная мебель: столик,
стул, койка. Собственно, со стула можно и начать - на синтезаторе восседать
не слишком-то удобно.
Андрей мысленно нарисовал себе стульчик: четыре отвинчивающиеся ножки и сиденье
с нарезными отверстиями. Почему-то стульчик представился больнично-белым.
Андрей прикинул и пришел к выводу, что к буроватому ландшафту пойдет красная
мебель.
Тотчас воображаемый стульчик перекрасился в алый цвет. Андрей привычно послал
образ в синтезатор, не вставая, сунул руку в камеру, чтобы тут же свинтить
стул, и замер. В камере ничего не было.
Андрей опустился на колени, удивленно заглянул в синтезатор. Не считая горстки
пыли, там действительно было пусто.
Андрей вдруг испугался, что почему-либо исчезла его способность управлять
синтезатором. Он попробовал "слепить" самое простое, чему учат на
первых занятиях по синтезу: металлический кубик. Ничего не вышло, только кучка
пыли на дне увеличилась.
Странно, но ему стало спокойнее. Виноват, по всей видимости, синтезатор, а не
он, иначе не получилось бы даже пыли. А что это за пыль такая? Андрей поглядел
на табло, и анализатор тотчас же вывалил на дисплей половину символов таблицы
Менделеева. Какая-то каша из несоединенных элементов.
Андрей открыл камеру и высыпал всю пыль на землю. Затем протер стенки и
попытался сотворить железную пирамидку. Пирамидка не "слепилась", но
пыль, снова появившаяся на дне, оказалась чистым железом.
Так, делаем вывод, сказал себе Андрей. Анализатор явно исправен, и это
отрадно. Синтезатор явно неисправен, и это отнюдь не радует. Что теперь?
Ремонтировать "пээс" здесь исключается, да его и не вскрыть.
Пользоваться им, раз он рассыпает задание на атомы, невозможно.
Следовательно, задача на тот же месяц без одного дня меняется: теперь надо не
прожить, а выжить. А что требуется для поддержания жизни? Еда и питье.
Еды, не считая нескольких кусков хлеба и гусиных костей, оставшихся после прощального
обеда, нет совсем. Пытаться найти что-либо съедобное на этой планете? А как?
Охотиться нечем, копать коренья - разве только ладонями.
Нет, шансов совсем мало. Даже если и удастся отыскать что-то с виду годное в
пищу, на поверку оно скорее всего для человека окажется неприемлемым. Сил на
поиск уйдет много, а результатов ждать не приходится.
Что ж, Андрей невесело покачал головой, о гастрономических радостях на месяц
придется забыть.
Да, сюрпризец: тридцатидневная голодовка. Такого в программе подготовки
разведчиков не было...
* * *
Приняв решение голодать, Андрей доел
все, что оставалось на скатерти, набрал во все кружки и банки из-под соков
воды, чтобы потом не тратить калории на ходьбу, и следующие шесть дней провел,
почти не выходя из палатки. К воде он даже привык и пил ее без особого
отвращения.
С голодом было бы куда сложнее, если бы не тренированный, приученный к
самодисциплине мозг. Андрей приказал себе не думать о еде и не думал о ней.
На второй и особенно на третий день еще посасывало под ложечкой, беспокоила
немного неприятная сухость во рту, но к этому, Андрей не сомневался, за
оставшиеся двадцать четыре дня он как-нибудь привыкнет.
На седьмое утро Андрей проснулся оттого, что где-то совсем рядом по дуплистому
дереву стучал дятел. Андрей открыл глаза и понял, что стучит не дятел, а его
собственные зубы выбивают барабанную дробь.
Андрей выбрался из палатки, хлопая себя по бокам, подошел к барометру и
присвистнул: всего плюс четыре! Он просмотрел прогноз на три недели вперед и
теперь в растерянности стоял, позабыв про озноб. Более того, от прочитанного
его бросило в жар, потому что, если верить прибору, завтра должны были ударить
заморозки, а еще через два дня - похолодать до минус четырнадцати.
Андрей невесело усмехнулся и потер щеки.
Ситуация! Как это он не успел "слепить" себе теплой одежды...
Но сожалениями теперь не поможешь. В задаче снова изменились условия. Надо
думать, как с тонкой палаткой и легким комбинезоном пережить неделю морозов.
Ответ Андрей нашел очень быстро. Будь у него запас высококалорийной пищи,
какой-то шанс продержаться еще бы существовал. А так - без еды, почти не
укрытый от непогоды - он обречен. Если... Если только не разжечь костер!
Поняв, в чем его спасение, Андрей взялся за работу со всей энергией, на которую
только был способен истощенный недельной голодовкой организм. Андрей прошел к
лесу и убедился, что материала для костра сколько угодно.
Набрав полную охапку легких сухих сучьев, он вернулся в лагерь и сел
передохнуть. Сердце колотилось гулко и устало, хотя до леса было не больше
трехсот шагов - полкилометра туда-обратно. Дров надо набрать сегодня, решил
Андрей, завтра у него уже может не хватить на это сил.
К полудню гора хвороста, который Андрей старался укладывать поперечными слоями,
в подобие виденной в кино поленницы, поднялась выше палатки. Андрей обессиленно
вполз под тент, дрожащей, в кровь изодранной о колючки рукой отер пот со лба и
закрыл глаза.
И вдруг резко сел, подброшенный неожиданной и жуткой мыслью: а сумеет ли он эти
дрова разжечь? Чем? Лучеметом?
Андрей заставил себя подойти к синтезатору и для очистки совести попробовал
сделать лучемет. Бесполезно. С легким шипением "пээс" высыпал
лишь жалкую кучку металлической пыли.
Стало отвратительно тоскливо. Впервые Андрей сам почувствовал, как опускаются
руки. Ну нет, приказал себе он, сдаваться еще рано. Пусть подвела техника, но
человек и без машин кое на что годится. Первобытные люди, к примеру, прекрасно
разводили костры и без лазерных устройств.
Андрей принялся припоминать, как в разные эпохи человек добывал огонь. К его
удивлению, картина получалась не слишком разнообразная: человечество, прошедшее
путь от каменных пещер до межзвездных перелетов, огню обязанное жизнью и
цивилизацией, для добывания огня сменило едва ли десяток способов. Да и те, не
считая систем воспламенения в механизмах, уже принадлежат истории - к чему они
сегодня?
От курения люди давно отказались; все, что в быту требуется горячим, домашние
приборы или синтезируют нужной температуры, или моментально разогревают; в
квартирах светятся бутафорские камины, имитирующие даже запах дыма.
А на пикниках - кто не любит отдохнуть в лесу, на природе! - закуски достают из
саморазогревающихся пакетов, а в прохладную погоду укрываются легкими, удобными
термоодеялами.
Кому в голову придет ради этого разводить огонь, сжигая драгоценную древесину?
Человечеству сегодня просто ни к чему костер с его смехотворным коэффициентом
полезного действия.
Андрею вдруг пришло в голову, что он не только не разводил - ни разу в жизни не
видел костра. Конечно, не костра из исторических фильмов, а настоящего, живого
костра. Мог ли он когда-либо предположить, что от архаического открытого
пламени будет зависеть его собственная жизнь? Но, впрочем, не все потеряно.
Почему бы ему, человеку космического века, не суметь то, что делали - и без
особых усилий-люди века пещерного?
Андрей решил начать с самого начала, то есть с добывания огня трением. Несмотря
на физическую слабость, разум работал быстро и четко. Андрей отобрал из кучи
хвороста абсолютно сухой обломок, расщепил его вдоль, плоской частью положил на
землю. Затем сделал в полене с помощью острого прямого сучка углубление, уселся
на "пээс" и, зажав полено ногами, начал быстро вращать палочку между
ладоней.
Через час его руки покрылись волдырями, но никаких признаков огня не было и в
помине. Лишь неровная ямка, отполированная концом сучка, превратилась в
зеркальную сияющую лунку. Стало ясно, что пещерного человека из него не выйдет.
Надо увеличить трение и скорость вращения, решил Андрей.
Изобретать ничего не пришлось, в детстве он пересмотрел достаточно фильмов про
индейцев и отлично представлял себе короткий смычок-лук, тетива которого
оборачивалась вокруг вращающейся палочки для добывания огня.
Андрей оторвал от скатерти длинный лоскут, подобрал подходящую упругую ветку,
натянул импровизированную тетиву. Лук вышел неказистый, однако, двигая им
вперед-назад, удалось добиться вполне приличной скорости вращения сучка. Через
какое-то время в лунке появилась мелкая древесная пыль.
Андрей воодушевился, приналег, но дымка, который, казалось, вот-вот появится,
все не было. Андрей потрогал пальцем лунку: ее стенки были еле теплыми.
"Плохо,- подумал Андрей.- Огонь нужен сегодня. Завтра будет поздно".
Он закрыл глаза, сосредоточился, взял себя в руки. Потом встал, принес обратно
лук и снова принялся за вращение. Добыть огонь трением он уже не рассчитывал,
но получающаяся древесная пудра может послужить отличным горючим материалом,
если высечь из нее искру.
Когда пыли набралось с горсть, Андрей бережно обложил ее со всех сторон нитками
и лоскутками от скатерти и, пошатываясь, отправился искать камень для огнива.
Назад он вернулся спустя час, приполз на четвереньках - сил идти уже не было.
Посмотрел на заготовленные дрова и, совсем по-детски всхлипнув, вдруг заплакал,
размазывая по лицу инопланетную грязь.
В этой чертовой дыре не нашлось камня! Ни одного - круглого, острого или
квадратного, только глина, глина, глина...
И вдруг на Андрея снизошло спокойствие. С уходом последней надежды исчезли,
улетучились суета, волнение, злость. Все стало окончательно на свои места. Эту
ночь ему не пережить, поэтому к чему ползком убегать от смерти? Страшит то,
чего можно избежать, но ты не знаешь как. А неизбежное, оказывается, вовсе не
так уж страшно.
"В чем же причина моей гибели? - рассуждал Андрей, незаметно для себя
отрешаясь от собственного тела, не чувствуя, как холод все глубже пробирается
под кожу, запускает ледяные коготки в его плоть. - В приборе? Вряд ли. Скорее в
самонадеянности. Нашей человеческой самонадеянности. Десятки лет безаварийной
работы "пээсов" - и мы уже в них уверены абсолютно. А за такой
уверенностью идет беспечность. И получается так, что зависимость наша от
технического приспособления - пусть даже самого хитроумного - вне всяких
пропорций растет, а автономность как живого, мыслящего организма падает".
Нет, после случая с ним должны будут изменить подготовку косморазведчиков. А
может, и сделать более широкие выводы. Ну на что ему теперь все эти астрофизики
и ботаники, неевклидовы геометрии и алгебры Буля?
Что толку сейчас от трех семестров логики и четырех - аналитической химии? А
дисциплина номер один, психосинтез? "Пээс",- говорили профессора,-
это абсолютное решение. Он умеет все".
Какая ерунда. Все эти знания - будь они прокляты! - вместе со всемогущим "пээсом"
пустой звук, схоластика раз его не научили хотя бы что-то делать самому,
собственными руками. А что "что-то"? Ну, пусть даже самое простое,
элементарное...
Словно током обожгло Андрея. "Элементарное"!
- Э-ле-мен-тар-но-е,- по складам произнес он, смакуя, как великое
лакомство, каждую букву слова.
Андрей поднялся, негнущимися пальцами подобрал с земли стакан и пошел к ручью.
Разбив тонкую корочку льда, зачерпнул воды, вернулся к "пээсу".
Пристально посмотрел на прибор, все свои мысли концентрируя на одном: соль,
NaCl.
Наполняя образ, слились в единый большой соляной кристалл солонки и
соленья, соляные копи и солонцы, соленые огурцы и рассольник. Стекло камеры
реализатора пожелтело.
Андрей распахнул дверцу камеры. Оттуда туманом потек прозрачный желто-зеленоватый
газ. Хлор! Андрей сунул руку в аппарат и извлек маленький невзрачный слиток
серебристого металла.
Получилось! Как он и подумал, испорченный "пээс", выдающий требуемые
предметы в виде составляющих элементов, тот же трюк проделал и с поваренной солью.
Не теряя ни секунды, чтобы не дать натрию окислиться, Андрей бросил его в
стакан. Металлический кусочек запрыгал по воде, забулькал дымными пузырями
водорода. Потом раздался хлопок, и возникло пламя.
* * *
Вскоре Андрей
сидел у большого костра, блаженно поворачиваясь к огню то одним, то другим
боком, грея над пламенем озябшие руки, впитывая тепло - удивительное, ни с чем
не сравнимое, восхитительное тепло - каждой клеточкой возвращенного к жизни
тела.
Трещали дрова, стреляли в ночное небо искрами-забияками, весело размахивали
горячими красными рукавами. Зарево прыгало по палатке, по высокой куче
наломанных дров, по осунувшемуся лицу Андрея, а он улыбался. Он был счастлив.
И не только потому, что выжил, нашел решение в безвыходной, казалось, ситуации,
но и потому, что разжег первый в своей жизни Костер.
Дунул ветер, и Андрея окутало теплым дымным облаком. Защипало глаза. Дым
пробрался в ноздри, рот, защекотал горло. Андрей раскашлялся и почувствовал
вдруг, что страшно голоден. Ему пришло в голову, что, может быть, и
необязательно поститься до прилета корабля: если молодые побеги здешних
деревьев или корни как следует проварить, неприятный запах наверняка
улетучится. А вредные соединения - их можно попробовать каким-нибудь элементом
нейтрализовать, у него ведь теперь в распоряжении ни много ни мало вся таблица
Менделеева.
Надо только сообразить, что с чем реагирует и при каких условиях. Не зря же
все-таки он получал образование в двадцать третьем веке...
