ААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААА
Апостол
Павел в Афинах и речь его в Ареопаге (Деян 17.15-34)
Примерно в 50 г. н.э. апостол Павел побывал в Афинах. В ожидании Силы и Тимофея в Афинах он возмутился духом, точнее: возмущался дух его в нем при виде города этого,
полного идолов. Афины были центром греческого чувственного культа, искусств и богатства,
а потому и были полны храмами, алтарями и статуями в честь многочисленных
божеств. Высокое развитие архитектуры и ваяния придавало всем этим постройкам и
изображениям изящество и пленительность. Это всегда восхищает людей, которые
ценят лишь внешнюю земную красоту и изящество. Но статуи языческих богов и
богинь в высшей степени возмущали апостола, который видел в этом омрачение и
развращение человеческой природы.
По обычаю, он начал свою проповедь
в синагоге, а кроме того ежедневно вступал в разговоры и споры с людьми,
которых встречал стоящими на площади или прогуливающихся под ближайшими крытыми
галереями. Среди этих личностей находились также философы - люди, привыкшие к
обсуждению умозрительных предметов и любившие вести споры. Дееписатель указывает
преимущественно на эпикурейцев и стоиков потому, что эти две философские школы
имели наибольшее число последователей, так как доктрины их были более понятны и
доступны широким массам, чем доктрины других философских школ. Кроме того,
именно эпикурейцы и стоики вступили в спор с Павлом, надо полагать, потому, что
эти философские системы были особенно резко противоположны христианству:
основным началом эпикурейства был грубый материализм и нигилизм, в основе же
стоицизма лежала самозамкнутая гордость. Суждение, какое вынесли они от бесед с
Павлом, было двоякое: одни, вероятно, эпикурейцы, считали истины, проповедуемые
Павлом, пустословием, а другие, по-видимому, стоики, заинтересовывались тем,
что этот иностранец проповедует о чужих, незнакомых им божествах, так как Павел
проповедовал об Иисусе Христе и о воскресении (по-греч. «анастасии»), которое
они понимали, как «особое божество». Эти, по крайней мере, не отворачивались от
проповедника с пренебрежением и желали его слушать, хотя и находили его речи странными.
Они привели его, не насильственно, а в смысле «пригласили», в Ареопаг -
место близ Акрополя на холме Марса, где происходили заседания Верховного Совета для обсуждения
дел государственных, общественных и судебных. Совет этот, состоявший из лучших
и образованнейших людей, сохранил отчасти свое значение и при подчинении Греции
Риму. Место это находилось на Марсовом холме, примыкавшем к большой площади, к
северу от западной оконечности Акрополя. Павла привели сюда не для того, чтобы
судить, а для того, чтобы он перед лицом знаменитейших представителей греческой
науки и образованности, в присутствии многого народа, могущего слушать его с
площади, изложил свое новое учение.
Став среди Ареопага, Павел произнес
речь, которая представляет собой великий образец и его апостольской
мудрости, и его красноречия, и применения его всегдашнего правила - быть
для язычников как бы язычником, чтобы и язычников приобрести для Евангелия. «Ибо,
будучи свободен от всех, я всем поработил себя, дабы больше приобрести: для
Иудеев я был как Иудей, чтобы приобрести Иудеев; для подзаконных был как
подзаконный, чтобы приобрести подзаконных; для чуждых закона - как чуждый
закона, - не будучи чужд закона пред Богом, но подзаконен Христу, - чтобы
приобрести чуждых закона; для немощных был как немощный, чтобы приобрести
немощных. Для всех я сделался всем, чтобы спасти по крайней мере
некоторых. Сие же делаю для Евангелия, чтобы быть соучастником его» (1
Кор 9.19-23).
Перед взором его был Акрополь с
полной коллекцией знаменитейших произведений искусства, внизу великолепный храм
Тезея, вокруг множество храмов, алтарей и статуй разнообразных богов, и все это
было сделано искусством лучших художников. Это Павел и использовал для
вступительных слов своей речи. Он похвалил Афинян за их набожность. Важно
отметить, что при этом Павел употребил такое слово, которое по-гречески
обозначает одинаково: и «благочестие» и «суеверие» в смысле страха пред
почитаемыми предметами. Не оскорбляя слуха своих слушателей и вместе с тем не
жертвуя истиной, Павел мудро выбирает это слово, которое характеризует
благочестие афинян, как языческое суеверие.
Сами светские писатели греков
свидетельствуют, что в Афинах действительно были жертвенники с надписью: «неведомому
богу». Объясняется это тем, что многобожие никогда не может быть уверено,
что оно почитает всех богов: страх, чтобы какие-то
неизвестные, а потому и не почитаемые, боги могут прогневаться за непочитание
(так же как целый «сонм святых» у некоторых христиан), побудил воздвигнуть
жертвенники этим неизвестным богам, чтобы и их умилостивить. Но несомненно, что
в этом поклонении «неведомому Богу» высказывалось и бессознательное стремление
многобожия к истине, сознание его несостоятельности и искание единого истинного
Бога. Об этой-то истине, только смутно сознаваемой, Павел и считает необходимым
дать полное познание: «Сего то Бога, Которого вы,
не зная, чтите, я проповедую вам».
В своей проповеди Павел излагает
затем следующие мысли:
- Есть Один Бог, Творец вселенной.
- Он совершенно независим от материального
мира.
- Все люди произошли, по воле этого Бога, от
одной крови, и, следовательно, имеют Одного и Того же Бога. Важная мысль,
ибо различие национальностей было одним из главных оснований древнего
многобожия.
- Различие народов, зависящее от
обстоятельств места и времени, определено высочайшей волей Бога: все люди
должны придти к познанию Бога: судьбы их - это воспитание, которым Бог
ведет их к этой цели.
- Это познание Бога нетрудно, ибо Бог
недалеко от каждого из нас - в самой природе человека есть нечто,
связывающее его с Богом.
- Об этом говорили и языческие поэты: «мы
Его и род». Эти слова приведены Апостолом из астрономического
стихотворения поэта Арата Киликийского, жившего в III
веке до Р.Х. Подобное же изречение есть и у поэта Клеанфа,
ученика Зенона в его гимне Зевсу («мы твой род»).
- Только вследствие печального заблуждения
ума люди могли уподобить божество произведениям искусства, веществу,
обделанному их собственными руками (это касается и икон).
- Заключает Апостол свою речь призывом к
покаянию, мотивом которого выставляет имеющий быть суд над вселенной «посредством
предопределённого Богом Мужа», т.е. Иисуса Христа,
Которого Он воскресил из мёртвых.
Ещё не успел Апостол даже назвать
Имя Иисуса Христа, как одни из слушателей, услышав о воскресении мёртвых, стали
насмехаться над ним, а другие говорили: об этом послушаем тебя в другое время.
Насмехались, очевидно, эпикурейцы, философия которых особенно решительно
отвергала идею воскресения мёртвых. Другие отнеслись более вежливо, но, если бы
у них было искреннее желание действительно послушать Апостола «в другое время»,
то он остался бы в Афинах, а между тем, как мы видим, он очень скоро оставил
Афины. Принуждённый прервать неоконченную речь «Павел вышел из среды их»,
то есть из Ареопага.
Но всё же и тут мудрая речь Апостола
принесла плоды: уверовали «некоторые», а между ними Дионисий Ареопагит,
т.е. член Ареопага, и Дамарь, по преданию, жена Дионисия. Дионисий,
как свидетельствует предание, стал преданнейшим христианином - учеником Павла,
поставлен был епископом афинским, проповедовал Евангелие в Галлии и мученически
скончался в Лютеции (Париже). Не обильным плодом кончилась мудрая речь Павла в
Ареопаге, среди представителей цивилизации образованнейшего города: так мир
своею мудростью не узнал Бога в премудрости Божьей. «Ибо когда мир своею
мудростью не познал Бога в премудрости Божией, то благоугодно было Богу
юродством проповеди спасти верующих» (1 Кор 1.21).
Тем не менее, проповедь Павла и
других христиан принесла великие плоды
- в первом христианском веке по
всей Римской империи появилось огромное количество христиан, как иудеев, так и
язычников !
* * *
Итак, Павел, увидев жертвенник, посвящённый НЕВЕДОМОМУ БОГУ, упомянул о нём, когда
замечательным образом свидетельствовал о Боге-Творце.
Свою речь апостол начал так :
«Мужи афиняне ! Вижу я, что во
всём вы, кажется, больше других испытываете страх перед божествами. Ибо,
приходя и рассматривая ваши святыни, я нашёл и жертвенник, на котором написано:
«НЕВЕДОМОМУ БОГУ». Так вот, то, что вы, не зная, преданно чтите, я вам и
возвещаю» (Деяния 17.22-31).
Хотя тот афинский жертвенник не был найден, подобные жертвенники
встречались в других частях Греции. Например, греческий географ II века Павсаний упоминал о жертвенниках «неизвестным богам» в
Фалироне, недалеко от Афин («Описание Эллады», Аттика 1, 4). Согласно тому же труду, в Олимпии был
«жертвенник неизвестным богам» (Элиада I, XIV, 8).
В своей работе «Жизнь Аполлония Тианского» (VI, III)
греческий писатель Филострат (около 170-245) упоминал, что в Афинах воздвигали
жертвенники даже неизвестным богам. А в сочинении «О жизни философов» (1.110) Диоген
Лаэртий (около 200-250) писал, что «безымянные жертвенники» можно было увидеть
в разных частях Афин.
Римляне тоже создавали жертвенники неизвестным божествам. На фото показан такой найденный жертвенник,
датированный I или II веком до н.э., который сохранился в
римском музее Антиквариум Палатина. Надпись на латинском языке гласит, что этот
жертвенник был посвящён «какому-то богу или богине», - эти слова «часто
встречаются в молитвах, а также в литературных произведениях и надписях на
предметах, посвящённых кому-либо».
«Бог, сотворивший мир и всё, что в нём», до сих пор неизвестен многим.
Но, как Павел сказал афинянам, этот Бог «не далеко от каждого из нас» (Деяния
17.24,27).
Комментариев нет:
Отправить комментарий