|
Переложение псалмов в творчестве М. В. Ломоносова
|
|
В российской истории найдётся
немного людей, которых можно было бы поставить в один ряд с Михаилом
Васильевичем Ломоносовым. Жизнь Ломоносова без преувеличения можно
назвать подвигом, а его самого – подвижником русской культуры. Его вклад в
развитие литературы огромен и неоценим. Но в данной работе я хочу
обратиться исключительно к духовной, религиозной тематике литературного
творчества М.В. Ломоносова, а точнее – к его духовным одам.
Духовными одами в XVIII в.
назывались стихотворные переложения библейских песнопений, прежде всего из
Псалтыри. На Руси Псалтырь входила в сознание человека вместе с уроками
грамоты и оставалась его спутником до конца дней. Переложения псалмов поэтами
18 века, среди которых фигура Ломоносова высится могучей громадой, с
древнеславянского на современный язык явилось свидетельством их особой
значимости, и, вместе с тем, выражением исторического развития самой поэзии и
ее языка.
Древний литературный язык, на
который переводили Библию еще Кирилл и Мефодий, сохранился в России как
язык Священного Писания и богослужения. В 18 веке он уже не был общепонятным,
но звучал торжественно и стройно, самой своей архаичностью пробуждая настроение
возвышенности и отрешенности от житейской суеты. Поэтические переложения
Ломоносова способствовали сближению этого языка с живой, бурно развивающейся
речью, помогали формированию «высоких» стилей, которые господствовали в
гражданской и философской лирике, в героической поэме, оде, трагедии. Величавая
простота, афористическая отточенность, энергия ритма – то, что шло от Библии во
все «высокие» литературные жанры, но прежде всего, благодаря переложениям
псалмов, - в лирику.
Псалмы – лирические песнопения,
обращенные к Богу, выражавшие раздумья, душевные движения и потрясения,
вызывали желание перечитать их на языке торжественном, но сердечном, чему
избыточная архаичность мешала. И тут как нельзя более уместным оказался высокий
стиль, состоявший, по определению Михаила Васильевича, «из речений славенороссийских»,
употребительных в древнем и в новом литературном языке, «и из славенских,
россиянам вразумительных и не весьма обветшалых». Переложения, выполненные
Ломоносовым, сохраняя верность библейским текстам, вобрали в себя настроения и
переживания самого поэта. В духовных одах Ломоносова отчетливо прослеживаются
две темы: восхищение гармонией, красотой мироздания и гневное обличение
гонителей, недоброжелателей поэта. Обе темы имели свою биографическую
основу.
Так называемые учёные –
искусствоведы и литераторы – считают, что Ломоносов в своих псалмах отображает
«не духовные, а социальные вопросы» и «возвеличивает не Бога, а человека». Это
чушь и бред ! ЛОМОНОСОВ, хоть и был
против церковного православного мракобесия, НИКОГДА НЕ БЫЛ И НЕ МОГ БЫТЬ АТЕИСТОМ,
а стоял на позициях философии рационализма 17-18 веков, в основе которой
заложен Творец всего, и именно на этом основаны главные законы природы и
убеждения таких столпов науки, как Галилей, Ньютон, Декарт, Лейбниц, а многие
более поздние учёные, такие, как Фарадей и Эйнштейн, были верующими ! Именно
это легло в основу его труда «Система всей физики»: всё движется, всё доступно
пониманию, ВСЁ СОГЛАСУЕТСЯ, ВСЁ УСТРОЕНО РАЗУМНО !!! А все эти болтуны даже не
утруждают себя необходимостью, со своей колокольни «разбирая» Ломоносова как
поэта, хоть раз взглянуть на него как на представителя точной науки.
Авторы библейских псалмов,
прославляя Бога, восторженно воспевали созданный Им яркий, бесконечно
разнообразный в своих проявлениях вещественный мир. Горы и равнины, реки и
моря, пустыни и леса, диковинные птицы и животные — все это должно было
доказать мощь и величие Творца.
Ломоносову,
ученому-естествоиспытателю, уроженцу Севера, хорошо знакомому с грозными
стихиями природы, была близка эта поэзия. Поэтому к переводу 103-го псалма
Ломоносов отнесся с особенным старанием, ибо в нем трактуется тема сотворения
мира. Естественно, этот псалом заинтересовал ученого и вместе с тем
разочаровал, когда он приступил к переводу. Он увидел неточности в славянском
тексте по сравнению с греческим, не мог взять на себя смелости исправлять
канонический корпус славянской редакции – и потому прекратил свое переложение
на половине. Нельзя считать случайным, что Ломоносов нашел неясность в
славянской Псалтыри именно при переложении 103-его псалма. Тема его близко
затрагивала Ломоносова как ученого, и он желал быть уверенным в полной
исправности текста псалма. Обличение врагов, выражение надежды на помощь
всевышнего не требовали такой уверенности, а для псалма “о мирском бытии” она
показалась Ломоносову необходимой. Поэт строго следует библейскому тексту, лишь
изменяя его в деталях :
Да хвалит дух мой и язык
Всесильного Творца державу,
Великолепие и славу.
О Боже мой, коль ты велик!
Одеян чудной красотой,
Зарей Божественного света,
Ты звезды распростер без счета
Шатру подобно пред Собой.
Покрыв водами высоты,
На легких облаках восходишь,
Крылами ветров шум наводишь,
Когда на них летаешь Ты.
И воли Твоея послы,
Как устремления воздушны,
Всесильным маниям послушны,
Текут, горят, не зная мглы
Ты землю твердо основал
И для надежныя окрепы
Недвижно положил заклепы
И вечну непреклонность дал.
Ты бездною ея облек,
Ты повелел водам парами
Всходить, сгущаяся над нами,
Где дождь рождается и снег…
(1749)
Почти всегда переложение псалмов
было связано для Ломоносова с желанием как-то выразить свои собственные чувства
и мысли по поводу жизненных обстоятельств, дать в поэтической форме ответ
врагам просвещения в России, выразить уверенность в конечном торжестве своего
правого дела.
Серия переложения псалмов 1751
года отличается особым единством мысли и настроения. Все они говорят о поисках
врагов Ломоносова и о его решимости сражаться до конца. Переводы отличаются
точностью, но поэт незаметно усиливает резкость обличений, ноты ненависти и
мести. Взять хотя бы 34-ый псалом, где он просит у Бога:
Сдержи стремление гонящих,
Ударив пламенным мечом.
Уверь в напастях обстоящих,
Что я в покрытии твоем.
Ломоносов меняет форму глаголов
по сравнению с оригиналом — просит «сдержать», «ударить мечом», уверить
нападающих, что их мнимая жертва находится под высокой защитой. Славянский
текст не имеет такой определенности. Там сказано: «иссуни меч», - что значит «вынь,
обнажи», эпитет «пламенный» отсутствует и т. д. Эти детали введены
Ломоносовым.
В переложении псалма 26-ого
Ломоносов пишет:
Во злобе плоть мою пожрать
Противны устремились;
Но злой совет хотя начать,
Упадши, сокрушились.
Хоть полк против меня восстань:
Но я не ужасаюсь.
Пускай враги воздвигнут брань:
На Бога полагаюсь.
Он не складывал оружия и
продолжал свое дело, надеясь, не только на Бога, но и на правоту своих мыслей,
одухотворенный сознанием необходимости труда на благо отечества. Между тем
положение Ломоносова в начале 50-х годов было нелегким. Он не имел ни поддержки
при дворе, ни дружеской помощи со стороны учеников, которых еще предстояло
собрать и подготовить, А Канцелярия Академии наук на каждом шагу чинила ему
препятствия. Стихами из переложения 70-ого псалма Ломоносов как бы говорит о
себе в тот период жизни:
Враги, которые всечасно
Погибели моей хотят,
Уже о мне единогласно
Между собою говорят:
«Погоним, Бог его оставил.
Кого он может преклонить?
От нас бы кто его избавил?
Теперь пора его губить».
Псалмы Ломоносова имеют не
только духовное, но и полемическое содержание, почерпнутое из действительности,
окружавшей поэта. И нужно отдать должное мастерству Ломоносова, сумевшего
соблюсти все условия перевода на русский язык канонического славянского текста
и одновременно высказать в стихах то, что ему хотелось внушить читателю, на что
хотел обратить его внимание, донести свои мысли и чувства.
И это ему хорошо удавалось.
Например, 145-й псалом, начинавшийся словами «Никто не уповай вовеки // На
тщетну власть князей земных», получил широкую известность в народе. Его
распевали бродячие слепые певцы.
Никто не уповай вовеки
На тщетну власть Князей земных:
Их те ж родили человеки,
И нет спасения от них.
Когда с душею разлучатся
И тленна плоть их в прах падёт,
Высоки мысли разрушатся,
И гордость их и власть
минёт.
Призыв не надеяться на сильных
мира сего, а только на Бога, в чеканной и резкой форме брошенный Ломоносовым,
получил в народе социальную окраску, что и привело к огромной его популярности.
Пелись в народе и другие переложения псалмов Ломоносова — они становились
«кантами», т. е. народными песнями, и пользовались популярностью не только в
XVIII, но и в XIX в.
Среди переложений псалмов
Ломоносова несколько особняком стоит псалом 14-й, который нельзя отнести ни к
одной из двух основных тем - ни к восторженному любованию и наслаждению
гармонией окружающего мира, ни к открытому обличению недоброжелателей поэта, но
к тому, кто только может пребывать перед Богом вечно и обрести спасение души :
Господи, кто обитает
В светлом доме выше звезд?
Кто с тобою населяет
Верьх священный горних
мест?
Такими легкими и текучими
строчками начинается это переложение, и сразу чувствуется разница по сравнению
с предыдущими. А дело все в том, что этот псалом единственный, для которого
поэт применил четырехстопный хорей. Отсюда и его «нежность», «легкость».
Далее в оригинале идет перечень
качеств, необходимых праведнику для поселения в «горних местах». Ломоносов
приводит его с исчерпывающей точностью. Сделать это ему было тем более легко,
что, по всей вероятности, думал он в это время ио себе и о своих противниках:
Тот, кто ходит непорочно,
Правду завсегда хранит
И нелестным сердцем точно,
Как устами, говорит;
Кто языком льстить не знает,
Ближним не наносит бед,
Хитрых сетей не сплетает,
Чтобы в них увяз сосед.
...В лихву дать сребро стыдится,
Мзды с невинных не берет.
Кто так жить на свете тщится,
Тот вовеки не падет!
Эти стихи возможно могли
составлять программу жизни для самого Ломоносова, и ему об этом было известно
лучше, чем нам. Перелагая 14-й псалом, он как бы делал внушение себе и
очерчивал свой гражданский облик.
Кроме псалмов, из состава Библии
Ломоносов остановился только на Книге Иова. Сам выбор тех или иных мест такого
переложения всегда характеризует манеру мышления и даже мировоззрение поэта.
Ломоносов выбрал только отдельные главы из Книги Иова, где Бог отвечает
на упреки и сетования человека – и ломоносовское переложение становится своего
рода ответом великого ученого на недомысленное превознесение достижений
человеческого разума, ничтожного перед творческой мощью Создателя Вселенной и
ее законов:
Сбери свои все силы ныне,
Мужайся, стой и дай ответ.
Где был ты, как Я в стройном
чине
Прекрасный сей устроил свет;
Когда Я твердь земли поставил
И сонм небесных сил прославил
Величество и власть Мою?
Яви премудрость ты свою!
Это «компиляция», набор цитат из
Книги Иова. Ломоносов представил Бога, который вступил в спор с человеком, -
«его на распрю звал» - и принялся доказывать его ничтожество. Но доказывать и
убеждать — это значит признать человека заслущивающим такого внимания :
Обширного громаду света
Когда устроить я хотел,
Просил ли твоего совета
Для множества толиких дел?
Как персть я взял в начале века,
Дабы создати человека,
Зачем тогда ты не сказал,
Чтоб вид иной тебе я дал?
Так
спрашивает Бог, своим вопросом признавая значение и ценность сотворённого Им человека, о чем и говорят нам стихи Ломоносова.
