ОБМАНУТОЕ СЕРДЦЕ

Он гоняется за пылью; обманутое сердце ввело его в заблуждение, и он не может освободить души своей и сказать: “не обман ли в правой руке моей?”
Исаия 44:20

 

 

Несомненно, здесь пророк обращается к язычникам. Он объясняет, что они глупы, потому что поклоняются чурбанам и каменным глыбам, что обманутые сердца ввели их в такое заблуждение, что они потеряли желание познать истину, более того, они даже не задались вопросом, действительно ли следует поклоняться идолам. Идолослужитель в действительности никогда не спрашивал сам себя: “Не обман ли в правой руке моей?” Сегодня я постараюсь извлечь из рассматриваемого стиха несколько уроков, которые, по-моему, принесут пользу некоторым из собравшихся, если Духу Святому будет угодно вложить эти истины в ваши сердца.
Есть только одна подлинная вера и только один способ ее обретения. Есть множество исповеданий ложной веры и множество неверных приемов исповедания истинной. Есть тысяча путей, ведущих в преисподнюю, в небеса же ведет лишь один. От множества широких путей, ведущих в погибель, расходятся неисчислимые кривые дорожки. Путь, ведущий на небо, тесный и узкий и там нет места для расхождений. У нас должна быть одна и та же вера, одно и то же ее исповедание, иначе нам не достичь желанной цели, которой, согласно нашему исповеданию, мы стремимся достичь.
Итак, возлюбленные, многие люди обмануты в вере. Таковые исповедуют ложную веру или, имея должную веру, ложно исповедуют ее. Я предлагаю рассмотреть три тезиса. Во-первых, есть множество людей, совершенно заблуждающихся в вере. Во-вторых, мы остановимся на том, что вера таковых не может удовлетворять запросов совести. Можно быть совершенно уверенным в том, что всякая вера, ложная и неверная, не может удовлетворить совести человека, ибо “он гоняется за пылью”. А раз так, то, в-третьих, мы поговорим о том, что вместе с тем есть немало и тех, кто довольствуется своим лжеверием. Нам совершенно ясно, что вера таковых не отвечает их насущным нуждам, ведь они гоняются за пылью, хотя в своем самодовольстве не замечают этого. Причина подобного несоответствия в том, что, выражаясь словами нашего текста, обманутое сердце ввело их в заблуждение, и они не могут освободить своей души и спросить самих себя: “Не обман ли в правой руке нашей?”
Кратко раскрыв суть этих тезисов, я покажу разные типы обманутых людей, исповедующих веру, но веры не имеющих, и постараюсь со всякой силой, которую даст мне Бог Святой Дух, пробудить их и заставить осознать собственное состояние, чтобы не погибнуть в своих заблуждениях.
I. Прежде всего, разберем то положение, что МНОГИЕ ЛЮДИ ЗАБЛУЖДАЮТСЯ В ВЕРЕ.
Скажу пару слов об идолослужителе, который поклоняется истукану, сделанному его же руками. Каким бы искренним и набожным в своем поклонении, каким бы пунктуальным в соблюдении всех церемоний своего культа он не был, мы совершенно уверены, что этот человек — заблудший. Постигая нелепость подобной формы поклонения, мы поражаемся, что есть еще люди столь ограниченные и глупые, что продолжают обманывать себя подобным надругательством над подлинной верой.
Здесь я не могу пройти мимо римокатолика. Он тоже исповедует ложную веру. Нам понятно, что он обманут, ведь он тщится попасть в рай с помощью добрых дел и исполнения таинств. Но ему туда не попасть до тех пор, пока он рассчитывает на дела закона, а не на праведность веры. Мы знаем, что нет иного пути на небеса, кроме спасения Кровью и подвигом нашего Господа Иисуса Христа, на Которого мы уповаем по вере, дарованной от Бога. Каким бы ревностным и набожным католик не был, с какой бы силой он не одолевал искушений, и как бы не претворял своих убеждений в жизнь, мы твердо знаем, что он заблуждается и что его вероисповедание ложно.
Далее, между нами есть другой тип людей, которые притворяются вообще неверующими, хотя в действительности исповедуют свою, языческую веру. Я имею в виду людей, которые обычно причисляют себя к вольнодумцам. Эти люди не желают верить Библии и не могут идти узким путем, каким шли их предки, поскольку встать на путь истинный для них все равно, что продаться в добровольное рабство. Они представляют себя людьми смелыми, лишенными страха. Они гордятся, что разбивают оковы истины и в честь свободы личности творят беззакония. Они находят высокую честь и великое достижение в том, что презирают все, что их товарищи почитают достойным и истинным. По великой гордыне они доходят до такого бесстыдства, что смеются надо всем, что несет печать старины и истины, и дают своим диким, необузданным идеям разлетаться без узды и поводьев всюду, куда заблагорассудится. Мы знаем, что таковые, какими бы верными в отношении собственных убеждений они не были, обмануты в своей вере, ибо, что ни говори, их вера — всего лишь легковерие. Не бывает человека более легковерного, чем тот, кто утверждает, что будто бы не верит ни во что. Никто из живущих не впитывает с такой готовностью всяческих заблуждений, как тот, кто заявляет, что ненавидит богопочитание. Не найти человека, склонного впадать в такие заблуждения, в какие впадает человек, утверждающий, что его-то, мол, никому не сбить с толку. Тот, кто презирает чудеса нашего Господа и все записанное в Слове Божьем, есть существо самое легковерное. И мы знаем, каким бы высоким не было самомнение такового, он обманут и гоняется за пылью.
Но, увы, что далеко ходить, есть и между нами лжеверующие. И они заблуждаются в вере, хотя в каком-то смысле придерживаются ее учения. Поставь-ка их перед Вестминстерской Ассамблеей — они выдержат испытание с блеском. Они почитают истины, нашедшие отражение в наших катехизисах и символах веры, причем они не отклоняются от специальной терминологии нашего учения ни на йоту. Но, увы! Они почитают эти истины не так, как нужно. Они подавляют истину Божью непристойностью, проявляющейся в фарисействе. Есть между нами люди, которые верят правильно, но души своей в Божье дело не вкладывают, ибо не имеют в том ни части, ни жребия. Есть между нами некоторые, крестившиеся по заповеди, но так никогда и не принявшие крещение Святым Духом. Некоторые из нас сидят за столом Божьим и вкушают хлеб и вино, не общаясь при этом с Господом Иисусом Христом. Мы не осмелимся отрицать того, что даже в наиболее чистых церквах есть люди, которые искусно и коварно обманывают склонных ошибаться служителей Божьих, дьяконов и братьев. Увы, мы не можем блюсти чистоту церкви в совершенстве! Можно сторожить при вратах ее день и ночь, можно стоять на посту, не зная сна и покоя, однако враг проберется неведимкой. Можно быть прилежным стражем, но враг проскользнет и посеет плевелы между пшеницей. Мы не сомневаемся, что обманутых людей в церквах много больше, чем можно предположить. Мы боимся, что многих ожидает участь Иуды, таких будет столько, что даже говорить об этом не хочется. Увы нам, фарисейство в церквах — явление не редкое. Если мир говорит, указывая на членов церкви: “Если таковы дети Божьи, то лучше вообще не верить”, значит, фарисеев среди нас огромное количество. Вспомните, скольких мы почитали истинными христианами, столпами церкви, но обнаружилось, что душа их черна, как тьма кромешная. Вот почему мы вынуждены думать, что везде и повсюду есть лицемеры, которые обнаружатся в судный день, хотя в настоящее время мы не всех их знаем. Сотни и даже тысячи, не имеющих твердого упования, проявятся в различных церквах повсюду по лицу земли. Таковые могут почитать себя праведными, обманывая себя и ближних, но в день суда Бог сорвет с них маски и уличит в обмане, и будут ходить нагими, и увидят их срамоту в вечности.
II. Мой второй тезис: ХОТЯ ОБМАНУТЫХ ЛЮДЕЙ МНОГО, НЕ НАДО ДУМАТЬ, ЧТО ВЕРА ЛЮБОГО ИЗ НИХ СПОСОБНА УДОВЛЕТВОРИТЬ ИХ НАСУЩНЫЕ НУЖДЫ. Таковые могут казаться удовлетворенными, однако нам известно, что их сердца неспокойны.
В нашем тексте об идолослужителе сказано, что “он гоняется за пылью”. Посмотрите на него! Вот идолослужитель подошел к рукотворному божку, встал перед ним на колени. В руках его приношение для священника. Человек повторяет нечто вроде молитвы, затем встает, а вы говорите: “Совесть его спокойна, ведь он выполнил все, что от него требовалось и во что он верит”. Однако нам свойственно видеть лишь внешнее, хотя в действительности оно очень сильно отличается от внутреннего, ибо форма здесь не соответствует содержанию. Я думаю, что нет идолослужителя, который не почитал бы свою веру несовершенной. Я абсолютно уверен в греховном падении человеческой природы, я знаю, что разум после грехопадения затемнен и ослеплен. Но я не считаю, что разум идолослужителя столь затемнен, что луч света не может пробиться сквозь эту тьму. Вот почему я полагаю, что иногда такой бедный человек понимает, что где-то должен быть Бог, Всевышний и Всеблагой, и этот Бог лучше чурбана или камня, которому он поклоняется. Если сердцу моему не успокоиться без Спасителя моего, то непостижимо, как это удастся другому. Я думаю, что языческий разум имеет довольно света, оставшегося в нем, чтобы не позволять ему быть совершенно удовлетворенным своим лжеверием. Никоим образом. Воистину, как говорится в нашем тексте, “он гоняется за пылью”. Он должен знать, что его вера — отбросы на куче пепла, нечто худое, ни на что не годное.
То же самое верно и в отношении католика. В беседе с вами он скажет, что вполне удовлетворен своей верой, однако я не верю в это. Иногда католик легко поддается обману и верит, что его церковь обладает монополией на спасение, и что, отправляя надлежащие обряды и церемонии, такие же абсурдные и греховные, как и у язычников, он приобретет расположение Господа Бога. Однако приходит час, когда католикам, особенно здесь, в старой благородной цивилизованной Англии, приходится опасаться за крепость своей веры. Несомненно, у многих католиков есть и нравственное достоинство, и совесть, и учить их тому, что в какой-то прогнившей тряпице не может быть спасительной силы, не надо. Безусловно, нормальный человек, целующий носок обуви римского папы, должен чувствовать отвращение к подобным действиям. В человеке должно быть довольно человеческого, которое противится той системе унижения, что стремится свести человеческое естество до состояния скотов и еще ниже. Я не могу предположить, что человек, обладающий душой, возвышенные устремления которой являются одними из лучших свидетельств ее бессмертия, может находить удовлетворение в исповедании того жалкого, что называется католицизмом. Человек “гоняется за пылью”. Он не может найти удовлетворение в своей вере, хотя может притворяться, что находит.
“А что с безбожником?” — спросите вы. Он тоже “гоняется за пылью”. Безбожник говорит, что ему очень нравится быть вольнодумцем. Он смотрит вам в лицо, и дерзко смеется над вашими страхами. Что касается смерти, то сколь озабочен он подобными вещами? Его не запугать детскими сказками, ведь он не ребенок. Он скорее будет размышлять о Джеке-Потрошителе, чем о Христе на Голгофе. Он не собирается верить тому, что “вещают” священнослужители. Он весьма доволен своим положением и состоянием. А теперь представьте его на борту судна, попавшего в бурю. Что с ним случилось? Посмотрите, он молится Богу! Как получилось, что Вольней, взявший на борт большое количество своих безбожных книжек для распространения, пав на колени во время бури, умолял Бога оказать ему милость через Иисуса Христа, а затем, спустившись на берег в целости и сохранности, проклял Бога, милости Которого домогался? Опасность очень быстро изгоняет из сердца человека безбожие. У человека достанет лукавства сказать, дескать, он достиг высшей степени неверия, чтобы сомневаться в том, что Бога нет, однако, думаю, что никто и никогда в действительности не думал так в своем сердце, за исключением случаев полного безумия и абсолютной умственной отсталости. Безбожие как нельзя к месту во время буйного танца и веселого кутежа, но такие испытания, как болезнь и смерть, ему не по зубам. Во время подобных испытаний до многих доходит, что пыль, за которой они гонялись, лежала на той дорожке, которая привела их в ад.
За пылью гоняется и предполагающий то, что он верующий, когда сам не таков. Есть люди, которые исповедуют веру, не имея ее. Мы знаем, что вам нелегко, мы знаем, что вы гоняетесь за пылью. Вы входите в крестильные воды и являетесь к престолу, вы уверенно говорите с дьяконом и пастором, вы повествуете о христианской жизни совсем, как они, и производите впечатление, будто бы вера осчастливила вас, но мы-то знаем правду. Ничто по-настоящему не может успокоит совесть, не может дать душе подлинного мира, кроме истинной веры, действительно обретенной сердцем. Если бы существовало какое-то средство для исцеления душевной боли, кроме крови Христа, прилагаемой к совести, то, несомненно, Бог не усмотрел бы столь дорогостоящего средства. Мне доподлинно известно, что многие из нас для обретения покоя души испытали все, кроме подлинной веры, но так и не нашли покоя. Мы пробовали исполнять закон, мы пробовали исповедовать веру устами, однако покоя не обрели, пока не обратились ко Христу. И мы не думаем, что вы обрели покой больше нашего. Мы считаем, что ваше обманутое сердце увело вас с пути истинного, поскольку вы до сих пор гоняетесь за пылью.
III. Но вот и наш третий тезис: СТРАННО, НО НЕМАЛО ЛЮДЕЙ ДОВОЛЬСТВУЮТСЯ СВОИМ ЛЖЕВЕРИЕМ НЕСМОТРЯ НИ НА ЧТО.
Идолослужитель, католик, атеист и якобы верующий кажутся весьма удовлетворенными особами, да такими удовлетворенными, что мы иногда только диву даемся, как это может быть. Допустим, идолослужитель взял бревно, наколол из части его дров, чтобы вскипятить чайник, из другой сколотил скамейку, чтобы сидеть. Из остатков бревна он сделал идола, и вот что поразительно: неужели он действительно верит, что оставшаяся часть чурбана может стать богом? Нам кажется странным, почему язычники не смеются друг над другом. Как известно, один из древних поэтов вложил в уста идола, поставленного в винограднике, следующее ироническое высказывание: “Прежде я был пнем, ненужной деревяшкой, так что плотник усомнился, что из меня выйдет стол или табурет, вот и вышел из меня истукан”. Почему язычник находит какое-то удовлетворение в бесподобно безумном суеверии? Как получается, что католик довольствуется такой явной подделкой, как его религиозная система? Как неверующий способен существовать в столь недружественной атмосфере, как холодное безбожие? Как это лжеверующий получает мнимое душевное спокойствие и даже в беседе с нами притворяется способным поддержать душевное равновесие? Ответ таков: душевное равновесие — всего лишь видимость. Эти люди нисколько не удовлетворены своей верой и вовсе не веруют в то, что исповедуют, поскольку сказано об одном из таких: “Обманутое сердце ввело его в заблуждение, и он не может освободить души своей и сказать: ‘не обман ли в правой руке моей?’”.
О, если бы они ответили однажды на этот вопрос честно, это истребило бы лжеверие. Вот бы сел атеист и спросил себя: “Не обман ли в правой руке моей?”! Вот бы он торжественно, как перед трибуналом собственной совести, если уж у него нет сил открыть это перед Богом, сел бы и исследовал, во что верует, и спросил себя: “Не обман ли это?” Вот бы то же самое проделал католик, идолослужитель и лжеверующий! И тотчас их совесть просветилась бы, и всякий сказал бы: “Да, вера, на которой держалось мое упование, сущий обман. Я отрекаюсь от нее, дабы найти лучшую!”
Но обманутое сердце не дает человеку задать себе подобный вопрос. Если все же этот вопрос и встает, от него пытаются избавиться как можно быстрее. Бес вздымается в сердце этого человека и говорит: “Разве твои предки не поклонялись этому идолу? Разве весь народ не исповедует того же?” Если же вопрос возникает снова, другой бес поднимает голову и говорит: “Взгляни-ка на десятки тысяч людей, валом валящих к статуе Кришны. Опять же, разве не миллионы склоняются перед статуей Будды? Пусть нравы и обычаи народа решают, что верно и неверно”. Католик говорит: “Окинь взором весь христианский мир в целом. Разве не по всему лику земли распространились последователи нашего исповедания?” “И я не в одиночестве, — подхватывает атеист, — многие из выдающихся умов нашего времени дерзают думать, как я”. “Ты только посмотри, — вторит лжеверующий, — ну, чем я хуже госпожи N.? Разве я не сравнюсь по благочестию вон с теми и теми господами? Вот так да! И ты еще берешься наступать на мои позиции?” Бедное заблудшее сердце в сатанинском окружении настолько сбивается с толку, что вопрос: “Не обман ли в правой руке моей?” в действительности никогда и не встанет перед ним. Ибо, повторюсь, если бы этот вопрос воистину стоял перед совестью обманутого человека, то, вне всякого сомнения, в сердце этом был бы готов ответ, который должен дать разум, каким бы жалким в своем падении он не был: “Твоя вера обман — прочь ее, да подальше!”
IV. Теперь в оставшееся в нашем распоряжении время ХОЧУ ПОГОВОРИТЬ С ЛЮДЬМИ, ИСПОВЕДУЮЩИМИ ВЕРУ, НО НЕ ИМЕЮЩИМИ ЕЕ В СЕРДЦЕ.
Господа, вы уже долгое время не задумывались о своей вере, так что вряд ли вы захотите ответить на вопрос, поставленный в нашем стихе: “Не обман ли в правой руке моей?” “Ну, так вот, — ответите вы, — много лет назад я принял водное крещение и стал членом этой церкви, на основании чего прихожу к выводу, что я человек возрожденный; так или иначе, собрание удовлетворилось моим свидетельством веры. Никакие сомнения, тревоги и страхи не терзают меня; и если уж со мной не все в порядке, то у других, в чем я убежден совершенно, дела обстоят много хуже”. Да, сударь, несомненно, дела у многих и многих весьма плохи, но то заключение, к которому пришли вы, не помешает мне вновь вернуть вас к вопросу, который касается лично вас. Я хочу поставить этот вопрос только перед вами: “Не обман ли в правой руке вашей?” Я не говорю, что обман написан на вашем лбу, вряд ли вам захотелось бы носить подобное на челе, но нет ли обмана в правой руке вашей? Итак, прошу вашу раскрытую ладонь. О, простите, я имею ввиду вашу правую, а не левую руку, ведь вы правша. Я не говорю о вашей левой руке, которую вы держите про запас. Никак нет, ввиду имеется только правая рука. Я хочу знать именно о ваших делах, вашем образе жизни, вашем обращении. Не свидетельствуют ли они о том, что в вашей правой руке обман? Мы не знаем всей вашей жизни, кому из людей дано познать это? Лишь Богу ведомо все, не нам. Вам удавалось держать язык за зубами и не рассказывать о своих пороках, не так ли? Или в своей коммерческой деятельности вы допускали немало того, что было явным грехом? Вот почему я снова ставлю перед вами все тот же вопрос: “Не обман ли в правой руке вашей?” Так ли уж вы уверены в том, что обратились Богу? Разве никогда не ложилась вам на сердце мысль, что жить, как живете вы, недопустимо? Не думаете ли вы, что потворство тому и сему греху совместимо с благодатью в сердце? О, если бы на вас была благодать Божья, то вы были бы совсем другим человеком! И разве не говорит вам ваша собственная совесть: “Ну, конечно, обман в правой руке моей!”?
Если бы вы знали, что какой-то член церкви ведет образ жизни, подобный вашему, то вы разве не сказали бы: “Такому человеку не место в церкви”? Очень хорошо, тогда мерку, применяемую к ближнему, примените к себе. Разве не известны вам несколько человек, которых можно было бы назвать настоящими фарисеями и лицемерами? И разве вы никогда не осуждали таковых? Но тогда в чем разница между ними и вами? Окажись вы на их месте, какими бы глазами посмотрели на себя? Осудили бы непременно, не так ли? О, если бы сейчас заговорила ваша совесть, я уверен, она во что бы то ни стало, сказала: “Ах, все это так, сударь, увы!” Разве не похоже, что обман в вашей правой руке? Как же вам тогда избежать прямого и честного ответа: “Да, боюсь, что так оно и есть. Если моя жизнь противоречит моему вероисповеданию, если мои чувства и переживания не соответствуют словам, исходящим из моих уст, то, конечно, обман в правой моей руке?”
Послушайте, вы, исповедующие веру на словах! Я снова обращаюсь к вам. Да благословит Господь слова, исходящие из моих уст, чтобы предупредить некоторых, носящих живое имя и в то же время остающихся мертвыми! Господа! Вы не сомневаетесь в своей добропорядочности, и дитя Божье, глядя на вас, говорит: “Вот бы мне оказаться на месте этого человека, вот бы мне такое спокойствие духа, как у него!” Не знает дитя Божье того, какой вы презренный обманщик, как ваше заблудшее сердце обманывает вас. Если бы дитя Божье узнало это, никогда не пожелало бы походить на вас. Ваш душевный покой утвержден не на фундаменте веры, а на самонадеянности. Она не является плодом доверия Христу, ибо является продуктом откровенного заблуждения. Было время, когда вы и в самом деле опасались за свою душу. Когда вы стали членом церкви, то часто задавались вопросом: “Христов ли я?” Теперь все сомнения и опасения ушли, пропали. Теперь вы очень редко спрашиваете себя о себе. Сложив руки свои, вы принимаете за очевидное то, что с вами все в порядке. Разве вы не член церкви, говорите вы себе, но тогда зачем мучить себя какими-то вопросами? Когда пастор проповедует специально для вас, вы окидываете взглядом галерку и, приметив пьяницу, уповаете на то, что пастырское послание коснется его сердца. Когда служитель говорит о непоследовательности и неустойчивости, вы всматриваетесь в противоположный конец зала и, заметив там кого-то из сидящих, думаете, несомненно, что этот призыв должен наконец-то коснуться его совести. Ах, человече, не для вас ли это послание Божье? Разве не вашей совести оно должно коснуться? И как нам из того, что все это не действует именно на вас, не заключить, что вы совратились с пути праведного, чтобы верить лжи? Как не посчитать, что ваше заблудшее сердце увело вас так далеко, что у вас теперь имеется тысяча ухищрений и уловок, чтобы уклониться от честного ответа на этот важнейший вопрос: “Не обман ли в правой руке моей?”
Я посланник Божий, я смываю кровь вашу со своей совести, пытаясь достучаться до вашего обманутого сердца. Послушайте, вы, называющие себя христианами, я заклинаю вас перед Богом, задайте себе этот вопрос. Вы, имеющие только видимость веры, дайте ответ на него. “Не обман ли в правой руке моей? Настоящий ли я христианин или я как бы верующий? Исповедую ли я веру, чтобы казаться не тем, кем являюсь на самом деле, иначе говоря, являюсь ли я перед Богом тем, кем представляюсь человеку?” Что касается меня, то я не собираюсь уклоняться от самоанализа, и прошу братьев по служению и тех из вас, кто является дьяконами, и всех остальных, членов этого или иных христианских собраний, не уклоняйтесь от него и вы. Пусть каждый задастся вопросом: “Не обман ли в правой руке моей?”
Молю вас, не забывайте, что можно исповедовать веру и, тем не менее, заблуждаться. Это так ужасно, что и представить невозможно. Сколь бы ни было подобное сочетание ужасным, оно, к великой нашей скорби, встречается довольно часто. Лицо по исповеданию обращено в сторону Сиона, а дела ведут в ад. Мы подходим с дерзкой, бесстыжей наглостью к небесным вратам и кричим: “Господи, Господи, отвори нам”, а врата захлопываются перед нашим носом, и слышится глас Божий: “Я никогда не знал вас; идите от Меня, проклятые”. Все это, повторюсь, так ужасно, что и представить невозможно, но не менее ужасно то, что это довольно часто встречающееся явление. Брат мой, разве ты хочешь, чтобы твоя участь была такой? O, Боже мой! Да не будет подобное моей долей никогда! Если и суждено мне попасть под осуждение, то пусть меня осудят как человека, поглощенного мирскими заботами, как грешника, открыто жившего и умершего в грехе, но не попусти мне, Боже мой, переносить страдания того двойного ада, состоящего прежде из мучений справедливого наказания за мой грех, а затем и дополнительных мучений от неоправданных упований. O, Боже мой! Каким бы Ты не попустил мне быть, не дай мне уповать на небо, а затем, в судный день, найти это упование ошибочным! Неужели вы, друг мой, отложите вопрос из рассматриваемого стиха, и скажете: “Глупости, со мной все в порядке”? Ведь вы и есть тот самый человек, который обязан поставить этот вопрос перед собой. Вы уверены, что все у вас прекрасно? А если нет? Вы никогда не сомневались в себе? Тогда, вспомните следующие мудрые слова поэта Купера:

Остался без надежды тот,
Кто не боялся ничего;
Он так уверен был в себе,
Что не страшился никого.
Когда ж сомнения пришли,
То что в них проку для него!

Неужели ваша уверенность столь незыблема, что никто не поколеблет ее? А ну как держится она не на скале? Нечто кажется весьма устойчивым на протяжении какого-то времени, но, будучи временным, в конце концов рушится. Великие горы стоят незыблемо, но и они поколеблются и двинутся в сердце морей. И ваше упование может казаться вам имеющим прочное основание, но, в конце концов, вас поглотит ужасная пучина погибели. Я обращаюсь к тем из вас, кто считает, что им не надо слушать моих серьезных предупреждений. Я обращаюсь к людям, которые не являются членами христианских общин, но которых считают христианами. Имеются между нами лица, которых принято считать детьми Божьими. Они решают важные религиозные вопросы, и никто, думается им, не постиг истины лучше их. И все же есть у них один порок, одна греховная наклонность, которая всякий день сбивает их с пути истинного. Я предупреждал и предупреждаю таковых во имя Господа о последствиях пребывания в грехе. Поскольку они предстанут пред судом Господа Бога, и так как я, предупреждавший их, предстану там же вместе с ними, я воистину заклинаю внять голосу предупреждения.
O, люди! Мало быть сыном благочестивой матери, мало быть просвещенным в Царстве Божьем, мало знать истину и любить сладостное и спасительное учение, мало быть другом всех добрых людей и быть их возлюбленным, мало обладать всем этим, если в сердце нет благодати Божьей. Мало, я сказал? Никак нет! Нет в том никакого преимущества вообще! Более того, страшно и ужасно иметь эти преимущества и продолжать страдать от того низменного, что унижает ваше человеческое достоинство, что сбивает вас с пути истинного и губит ваши небесные упования!
Есть люди, которые живут рядом с нами, и если бы не их сребролюбие, то нам кажется, они непременно вошли бы в небесные чертоги. Некоторые кажутся нам безупречными во всем, кроме одного, склонности к пьянству, и порок этот есть их проклятие и погибель, навсегда запирающий для них райские врата. Есть и такие люди, любовью которых мы дорожим, общения с которыми ищем, но у таковых есть тайный грех, который время от времени обнаруживается. Этот грех, напоминающий раковую опухоль, поедает важнейшее в человеке. Одежда у него чиста и опрятна, друзья называют его “джентльмен с головы до пят”, и все же осуждение его в сердце его в виде тайной похоти и порока, которому он предается с отрадою. Друзья, прислушайтесь к моим предостережениям! Мне не доставляет большого удовольствия обращаться к вам таким вот образом, но какой отчет я дам Творцу в день судный, не заговори я с вами сегодня об этом? Сидя там, где теперь сидите вы, я презирал бы того проповедника, который говорил бы со мной неискренне, и вскоре перестал бы внимать ему. Я бы перестал ходить в собрание, если бы там не было человека, говорящего правду без прикрас. И вам, когда я обличаю вас, тоже хочется слышать чистую правду. Как я хочу слышать с кафедры неприкрытую правду о себе, так и вам говорю о вас без прикрас. И если есть на этом месте человек, заблудшее сердце которого сбивает его с пути истинного, если он слышит меня и думает: “Кажется проповедник перешел на личности! Конечно, он имеет в виду меня”; и если это происходит в сердце кого-то из вас, то позвольте этому проповеднику тотчас признать, что он имел в виду именно вас. Он не отрицает, что уже перешел на личности. Он имеет в виду именно вас и заклинает вас приложить его слова к себе. Если этот проповедник прогневил вас, у него на то имеется полное право. Ему бы не хотелось гневить вас, но если только так душа ваша может спастись, он будет тому рад. Когда была бы возможность прогневить человека так, чтобы совесть его стала укорять его, я пал бы колени и сказал: “Боже мой! Если этот человек убьет меня, и если это поможет ему спасти душу, то пусть убивает! И если доброе предостережение вызвало в нем такую ярость, пусть так и будет. Только даруй ему, Отче, в конце концов, понять, какое безумие и зло сбивает его с пути истинного!”
Братья и сестры, пусть каждый из нас, удалившись восвояси, исследует свое сердце. Пусть каждый из нас подвергнет суровому испытанию свои упования, а тогда посмотрим, выдержат ли они испытание Словом Божьим, ибо оно, как огонь поядающий. Обличите самих себя, как обличаете ближнего. Если вы знаете человека, который творит грех, превращающий его веру в лжеверие, и вы творите тот же грех, то не думайте что вы в лучшем состоянии, чем он. Когда человек умирает от гангрены, неужели вы не станете убеждать его ампутировать зараженное? Так отсеките и свое! Вы видите, как человек стремглав бежит к погибели, неужели вы не станете с дерзновением предостерегать его? Хорошо же, тогда с той же смелостью поступайте и с собой, как с другими. Говорите себе те же слова, которые вы говорите (или представляете, что говорите) другим. Если вы станете придерживаться этого правила, я перестану опасаться, что нечто ужасное случится с вами. Многие из вас возблагодарят Бога за то, что некогда сами подверглись такому суровому испытанию, а ныне, как виновные грешники, вы можете прибегнуть ко кресту Христа и с верой положиться на Того, Кто может спасти любого, обратившегося к Богу через Него. “Кто имеет уши слышать, да слышит!” Давайте все вместе и каждый в отдельности последуем этому предписанию нашего Господа Иисуса Христа! Аминь.

 

 

Чарльз Сперджен