В
клубе проводилась "Неделя увлечений", и Малькольм
демонстрировал свою коллекцию марок.
- Например, вот эти треугольники, - рассказывал он. - Их
цена точно никому не известна, поскольку они никогда не
продавались серией. Но это наиболее редкий, интересный и
полный набор из всех, известных филателистам Они...
- У меня однажды была серия марок, даже более редкая и
интересная, - перебив его, меланхолично произнес Мерчисон
Моркс.
Моркс, невысокий тщедушный человечек, обычно сидит у
камина и молча смотрит на угли, покуривая свою трубку.
Думаю, он недолюбливает Малькольма - нашего единственного
миллионера, обожающего, чтобы то, чем он обладает, было
лучше, чем у других
- У тебя есть серия марок более редкая, чем мои
треугольники? - недоверчиво спросил Малькольм. По его и
без того румяным щекам разливалась темная краска
раздражения.
- Сейчас нет, - покачал головой Моркс, мягко поправляя
его, - но была.
- Ага! - воскликнул Малькольм презрительно. - Надо
понимать, они сгорели? Или украдены?
- Нет, - вздохнул Моркс. - Я их использовал. Для
почтовых отправлений. До того, как понял, насколько они
уникальны
Малькольм закусил губу.
- Эта серия марок, - уверенно сказал он, кладя руку на
стекло, закрывающее треугольные кусочки бумаги, - стоила
жизни по крайней мере одному человеку.
- А моя, - ответил Моркс, - стоила мне моего лучшего
друга.
- Стоила жизни лучшего друга? - потребовал уточнения
Малькольм.
Моркс покачал головой. На его лице появилось выражение
давней печали, словно в памяти он вновь переживал все еще
хранящую в себе боль страницу прошлого.
- Я не знаю, - ответил он. - В самом деле не знаю.
Может быть, нет. Я искренне надеюсь, что Гарри Норрис - так
звали моего друга - сейчас в десять раз счастливее, чем
каждый из присутствующих здесь. Когда я думаю, что мог бы
быть с ним, если бы не моя нерешительность... Лучше я
расскажу вам эту историю целиком, - добавил он чуть более
уверенно. - Тогда вы все поймете.
"Сам я не филателист, - начал он, вежливо кивнув в
сторону Малькольма. - Но мой отец собирал марки Он умер и
среди прочего оставил мне свою коллекцию. Коллекция была не
особенно значительная: он больше увлекался красотой марок,
нежели редкостью или ценностью, и, продав ее, я получил
сумму, которой едва хватило на то, чтобы расплатиться за
оценку коллекции.
Я даже думал какое-то время сохранить ее, поскольку
некоторые марки из коллекции, особенно марки тропических
стран, изображающие экзотических птиц в зверей, мне очень
нравились.
Но в конце
концов я продал их все. Кроме одной
серии из пяти марок, которые скупщик отказался взять у меня,
потому что они якобы поддельные.
Подделки! Если бы он только догадывался!
Но я, разумеется, принял его слова на веру, полагая, что
он в этом деле разбирается лучше меня. Кроме того, эти пять
марок заметно отличались от всех, что я до того видел, и
даже не были помещены отцом в альбом. Они просто лежали в
конверте, заложенном в конце книги.
Поддельные или нет, марки были красивые и интересные, все
с разными номиналами: десять центов, пятьдесят, одни
доллар, три доллара и пять. Все негашеные, в отличном
состоянии - так, по-моему, говорят, Малькольм? - и самых
веселых цветов: ярко-красная с ультрамарином, изумрудная с
желтым, оранжевая с лазурью, шоколадная с цветом слоновой
кости и черная с золотом.
И все они были большие - раза в четыре больше, чем
теперешние авиапочтовые марки, которые вам всем приходилось
видеть. Сюжеты на них отличались живостью и достоверностью.
Особенно на трехдолларовой с туземной девушкой, несущей на
голове корзину с фруктами...
Однако я опережаю события. Короче, решив, что это
действительно подделки, я спрятал марки в стол и забыл о
них.
Нашел я их снова совершенно случайно, когда копался в
столе в поисках конверта, чтобы отправить только что
написанное моему лучшему другу Гарри Норрису письмо. В то
время Гарри жил в Бостоне.
Так случилось, что единственным конвертом, который я смог
отыскать, оказался тот, где хранились марки отца. Я высыпал
их на стол, надписал конверт и, запечатав письмо, наконец
обратил внимание на эти странные марки.
Я уже сказал, что они были большие и прямоугольные,
размером скорее похожие на багажную наклейку, чем на обычную
почтовую марку. И вообще выглядели они необычно. По верху
на каждой марке шла броская надпись: "Федеральные Штаты
Эльдорадо" По обеим сторонам приблизительно в середине -
номинал, а внизу еще одна строчка: "Скоростная почта"
Будучи незнаком с подобными вещами, я, обнаружив марки в
первый раз, решил, что Эльдорадо - это одно из маленьких
индийских княжеств или какое-нибудь государство в
Центральной Америке. А "Скоростную почту" я счел аналогом
нашей авиапочты.
Поскольку номиналы были в долларах и центах, я больше
склонялся к Центральной Америке - там множество маленьких
государств вроде Сан-Сальвадора или Колумбии, которые я
всегда путаю. Но до того момента я об этом особенно не
задумывался.
В этот раз, однако, глядя на них, я усомнился, насколько
хорошо оценщик знает свое дело. Сделаны они были так
хорошо, гравюры выполнены с такой силой, такими яркими и
привлекательными красками, что я никогда не решился бы
назвать их подделками.
Конечно, сюжеты на них были не совсем обычные. На
десятицентовой марке, например, изображался стоящий единорог
с поднятой головой. Его спиральный рог целился в небо,
грива развевалась по ветру, и вся картина дышала
правдоподобием. Глядя на нее, легко было поверить, что
художник писал единорога с натуры Хотя, разумеется, все
знают, что единорогов нет.
На пятидесятицентовой марке, держа на весу трезубец, по
пенящемуся прибою мчался в упряжке из двух дельфинов Нептун.
И все выглядело так же реалистично, как и на первой марке.
Долларовая миниатюра изображала сатира, играющего на
дудочке, с греческого стиля храмом в отдалении и тремя
фавнами, танцующими на траве. При виде этой картины просто
слышалась музыка.
Я ничуть не преувеличиваю Должен признаться, я был
удивлен, что тропическая страна поместила изображение сатира
на своей марке, поскольку я полагал, что это монополия
греков. Но когда я перевел взгляд на трехдолларовую марку,
все вылетело у меня из головы
Возможно, я даже не смогу передать словами впечатление,
произведенное этой маркой на меня, а позже на Гарри Норриса.
В центре ее была девушка Кажется, я уже об этом говорил
Туземная девушка на фоне тропических цветов, лет, я бы
сказал, шестнадцати, только-только расцветающая женской
красотой, с потаенной улыбкой, которой ей как-то удавалось
передать ощущение одновременно и детской невинности, и
унаследованной женской мудрости.
Я понятно говорю? Не очень? Ладно, это не имеет
значения... Надо только добавить, что на голове она, как
это умеют делать туземцы, держала большое плоское блюдо с
горой всевозможных фруктов. Это блюдо и цветы у ног были ее
единственными украшениями Я долго не мог оторвать от нее
взгляд, прежде чем перейти к последней марке серии - с
номиналом в пять долларов. Эта марка по сравнению с
остальными выглядела не столь впечатляюще - на ней
изображалась просто карта с несколькими маленькими
островами, разбросанными по водному простору, обозначенному
аккуратными буквами: "Море Эльдорадо" Я решил, что эти
острова и есть Федеральные Штаты Эльдорадо, а маленькая
точка на самом крупном, отмеченная словом "Нирвана", -
столица государства
Потом у меня возникла идея. Племянник Гарри собирал
марки, и я решил шутки ради наклеить на конверт одну из этих
эльдорадских подделок - если они действительно подделки -
рядом с обычное маркой и посмотреть, пройдет ли марка через
почтовое ведомство. Если пройдет, додумал я, в коллекции
племянника Гарри появится редкая иностранная марка с
американским гашением.
Конечно, глупая идея, но время было позднее, и то, что я
нашел марки, меня немного развеселило. Я облизал
десятицентовую эльдорадскую марку, приклеил ее в углу
конверта и пошел искать обычные марки, чтобы наклеить рядом.
Поиски увели меня в спальню, где я наконец обнаружил
нужные марки в бумажнике, оставленном в пиджаке
А письмо, уходя, я доложил на виду на своем столе.
Но, когда я вернулся в библиотеку, письма на месте не
оказалось.
Надо ля говорить, как меня это удивило? Ему просто негде
было потеряться. Никто не мог его взять. Окно оставалось
открытым, но оно выходило на улицу на высоте двадцать
первого этажа, и влезть туда тоже никто не мог. Ветра,
который мог бы сдуть письмо на пол, также не было. Я
проверил. Я осмотрел все вокруг, удивляясь чем дальше, тем
больше.
Но тут, когда я уже почти сдался, зазвонил телефон.
Звонил Гарри Норрис из Бостона. Голос его, когда он
произносил слова приветствия, звучал несколько натянуто. И
вскоре я узнал почему.
Тремя минутами раньше, когда он как раз собирался лечь
спать, письмо, которое я уже счел пропавшим, влетело к нему
в окно, зависло на мгновение в воздухе под его взглядом и
упало на пол.
На следующий день около полудня Гарри Норрис прибыл в
Нью-Йорк Объяснив до телефону про эльдорадскую марку, я
пообещал ему не трогать остальные, только убрать их в
надежное место.
Очевидно, в том, что произошло, повинна была марка
Каким-то образом она перенесла письмо из моей библиотеки к
ногам Норриса примерно за три минуты со средней скоростью
около пяти тысяч миль в час. Подобное, конечно, поражает
воображение. Разумеется, и я не остался равнодушен.
Гарри прибыл к ленчу, и за едой я рассказал ему все, что
знал, - примерно то же, что уже сообщил вам. Он с
разочарованием отнесся к скудости моей информации, но я не
мог добавить ничего к тому, что кие было известно, хотя и
эти факты говорили сами за себя.
Вкратце все выглядело так: я наклеил марку Эльдорадо на
письмо к Гарри, и письмо доставило само себя без какого бы
то ни было промежуточного процесса.
- Не совсем так, - заметил Гарри. - Посмотри.
Я привез письмо с собой.
Он протянул мне конверт, и я тут же увидел, в чем дело.
Какой-то промежуточный процесс был, потому что марка
оказалась погашенной. Рядом стоял четкий бледно- фиолетовый
штемпель На круглой, как у вас, штемпеле значилось:
"Федеральные Штаты Эльдорадо", а в центре крута, где обычно
ставятся дата гашения, стояло просто "четверг".
- Сегодня четверг, - заметил Гарри. - Ты наклеил марку
после полуночи?
- Сразу после, - сказал я. - Странно, что эти эльдорадцы
не придают значения часам и минутам, а?
- Это только доказывает, что они живут в тропической
стране, - предположил Гарри - В тропиках время почти ничего
не значит. Но я имел в виду другое. Отметка "четверг"
свидетельствует, что Эльдорадо - в Центральной Америке, как
ты и предполагал. Если бы эта страна находилась в Индия или
еще где-нибудь на Востоке, на штемпеле была бы "среда",
согласен? Из-за разницы во времени.
- Или пятница? - спросил я неуверенно, поскольку не
особенно разбирался в этих вещах - В любом случае мы можем
легко узнать. Нужно только посмотреть в атласе Как я раньше
не догадался?
- Конечно, - просиял Гарри. - Где он у тебя? Оказалась,
что атласа у меня нет, даже маленького. Пришлось нам
позвонить в один из книжных магазинов на окраине города и
заказать на дом последнее издание самого большого атласа,
что у них есть. Ожидая доставки, мы снова осмотрели конверт
и принялись рассуждать о том, каким образом письмо могло
быть доставлено.
- Скоростная почта! - воскликнул Гарри. - Еще бы! Да
авиапочта ей в подметки не годится. Слушай! Если за время,
прошедшее от того, как ты его хватился, до момента, когда
оно упало у моих ног, письмо пропутешествовало не просто
отсюда до Бостона, а сначала побывало в Центральной Америке,
было погашено, отмечено и только потом попало в Бостон,
тогда его средняя скорость будет...
Мы сделали приблизительный расчет и получили что-то около
двух тысяч миль в минуту. Тут мы посмотрели друг на друга.
- Бог мой! - наконец проговорил Гарри. - Федеральные
Штаты Эльдорадо, может быть, и тропическая страна, но здесь
они определенно нашли что-то новое. Интересно, почему мы
никогда раньше об этом не слышали?
- Может, это держится в тайне? - предположил я. - Хотя
едва ли такое возможно: марки пробыли у меня уже несколько
лет, а до этого они были у отца.
- Что-то здесь нечисто, ей-богу, - мрачно констатировал
Гарри. - Где остальные марки, про которые ты говорил?
Думаю, пока мы ждем атлас, можно проделать с ними кое-какие
эксперименты.
Я принес четыре неиспользованные марки и передал их ему.
Надо упомянуть, что Гарри, помимо всего прочего, был
неплохим художником, и при виде чудесной работы на марках он
восхищенно присвистнул. Затем он внимательно обследовал
каждую миниатюру, но, как я и думал, трехдолларовая особенно
привлекла его внимание. Та самая, где была изображена
туземная девушка, помните?
- Господи, - громко сказал Гарри. - Какая красота!
Потом, однако, он отложил ее в сторону, закончил осмотр
остальных и повернулся ко мне.
- Чего я не могу понять, - произнес он, - так это
реалистичности изображений. Если бы я не был уверен в
обратном, я бы заподозрил, что эти марки сделаны не с
гравюр, а отпечатаны с фотоснимков.
- С фотоснимков?! - воскликнул я, и Гарри кивнул.
- Да, хотя и ты, и я знаем, что этого не может быть, -
добавил он. - Единороги, Нептун и сатиры в наши дни не
позируют перед фотоаппаратом. Но тем не менее такое вот у
меня чувство.
Я признался, что чувствую то же самое, и, согласившись по
поводу невозможности этого, мы вернулись к проблеме метода
транспортировки письма.
- Ты говоришь, тебя не было в комнате, когда оно исчезло?
- сказал Гарри. - Значит, ты не видел, как письмо отбыло.
И ты не знаешь, что произошло после того, как ты наклеил
марку и отвернулся, так?
Я согласился, и Гарри застыл в задумчивом молчании.
- Я думаю, - наконец сказал он, поднимая глаза, - нам
следует использовать одну из оставшихся марок и отправить
что-нибудь еще.
Почему это не пришло мне в голову раньше, я просто не
представляю, но, когда Гарри высказал свое предложение, оно
сразу показалось, мне разумным. Единственное, что
оставалось решить, это что послать и кому.
Вопрос задержал нас всего на несколько минут. У нас не
было никого, с кем бы мы хотели в данный момент делиться
тайной. А послать что-нибудь друг другу оказалось
невозможным, поскольку мы оба находились в одном месте.
- Придумал! - воскликнул Гарри; - Мы пошлем что-нибудь
прямо в Эльдорадо!
Я тут же согласился, но как случилось, что мы решили
отправить не письмо, а Томаса Беккета, моего старого и
больного сиамского кота, я, право, уже и не помню. Помню
только, как я уговаривал себя, что в крайнем случае это
будет милосердный способ покончить с ним. Перенос в
пространстве с жуткой скоростью сто двадцать тысяч миль в
час наверняка избавит его от страданий, быстро и
безболезненно.
Томас Беккет спал под диваном, тяжело, астматически дыша;
Я отыскал картонную коробку подходящих размеров, и на всякий
случай мы проделали в ней дырочки для воздуха. Затем я взял
Томаса и перенес в коробку. Тот открыл старые затекшие
глаза, посмотрел на меня мутным взором и снова погрузился в
сон. Чувствуя угрызения совести, я все же закрыл крышку и
перевязал коробку.
- Теперь, - произнес Гарри задумчиво, - стоит вопрос,
куда его адресовать. Впрочем, для наших целей подойдет
любой адрес.
Он взял ручку и быстро написал на коробке: "Мистеру
Генри Смиту, 711, авеню Елисейских Полей, Нирвана,
Федеральные Штаты Эльдорадо". Ниже он добавил: "Обращаться
осторожно!"
- Но... - начал было я. Гарри меня перебил:
- Конечно, я не знаю там никаких адресов. Я его выдумал.
Но ведь люди в почтовом ведомстве этого не знают, правильно?
- А что будет, если... - опять начал я, и снова он
ответил, даже не успев выслушать вопроса.
- Посылка попадет в отдел недоставленной корреспонденции,
я полагаю, - сказал он. - Если кот умрет, они от него
избавятся. Если же нет, я не сомневаюсь, что они о нем
позаботятся. Марки создали у меня впечатление, что у них
там не особенно тяжелая жизнь.
Вопросов у меня не осталось, поэтому Гарри взял марку
номиналом в пятьдесят центов, лизнул ее и плотно приклеил к
коробке. Затем убрал руку и сделал шаг назад в мою сторону.
Мы внимательно следили за посылкой.
Прошло какое-то время, и ничего не случилось. Но затем,
когда на лице Гарри Норриса уже начало проявляться
разочарование, коробка с Томасом Беккетом медленно поднялась
в воздух, повернулась, словно стрелка компаса, и, набирая
скорость, поплыла к открытому окну. У самого окна коробка
двигалась уже со скоростью беговой лошади. Когда она
вылетела на улицу, мы бросились к окну и увидели, как она,
поднимаясь, движется на запад над линией домов Манхэттена.
А затем прямо на наших глазах очертания ее начали таять,
затуманиваться, и через мгновение коробка пропала из виду.
Я предположил, что это из-за большой скорости. Как,
например, нельзя разглядеть летящую пулю.
Однако у Гарри возникла на этот счет другая теория. Мы
вернулись в центр комнаты, и он, покачав головой, произнес:
- Я не думаю, что в скорости все дело. Мне кажется...
Я так и не узнал, что ему кажется, потому что в этот
момент он замолчал и замер с открытым ртом, глядя куда-то
мимо меня. Я обернулся досмотреть, в чем дело.
Снаружи у окна плавала только что исчезнувшая посылка.
Она повисела некоторое время, затем медленно двинулась в
комнату, совершила небольшой разворот я легко опустилась на
стол, откуда отбыла меньше двух минут назад. Мы с Гарри
бросились к коробке и уставились на нее выпученными от
удивления глазами.
Петому что на посылке стоял штемпель и почтовая отметка,
так же как и на письме. А в углу большими фиолетовыми
буквами кто-то написал: "Возврат отправителю. По
указанному адресу получатель не проживает".
- Ну и дела, - выговорил наконец Гарри. Не очень
содержательно, но больше в тот момент нам ничего не
приходило в голову. - Затем из коробки донесся голос Томаса
Беккета.
Я разрезал веревки и снял крышку. Томас Беккет выпрыгнул
из коробки с живостью, какое не демонстрировал уже долгие
годы. Вывод был очевиден: короткое путешествие в Эльдорадо
не только не повредило ему, а напротив, похоже, изменило его
к лучшему. Выглядел он лет на пять моложе.
Гарри Норрис удивленно вертел коробку в руках.
- Что самое странное, - заметил он, - так это то, что там
действительно есть адрес: "711 по авеню Елисейских Полей".
Клянусь, я его выдумал.
- Более того, - напомнил я, - посылка вернулась, хотя мы
даже не указали обратного адреса.
- Действительно, - согласился Гарри. - И все же они
звали, куда ее вернуть.
Он задумался на минутку и доставил коробку на стол.
- Я начинаю думать, - произнес он со странным выражением
лица, - что это далеко не все. Тут скрыто нечто гораздо
большее. И подозреваю, правда гораздо интереснее, чем мы
предполагаем. А что касается этих Федеральных Штатов
Эльдорадо, у меня есть теория...
Но он так и не закончил про свою теорию, потому что в
этот момент трехдолларовая марка шоколадного со слоновой
костью цвета снова привлекла его внимание.
- Боже мой! - прошептал он, разговаривая скорее с самим
собой, чем со мной; иногда это с ним случалось. - Она
прекрасна! Небесное существо! С такой натурщицей художник
может написать...
- Он может просто забыть про живопись, - вставил я.
- Запросто может, - согласился Гарри. - Хотя, я думаю, в
конце концов это придаст ему такое вдохновение, что он будет
работать, как ему никогда и не мечталось. - Он буквально ел
марку взглядом и наконец заявил: - Такую девушку я мечтал
найти всю жизнь. Чтобы встретиться с ней, я отдал бы...
Отдал бы почти все на свете...
- Боюсь, для этого придется отправиться в Эльдорадо, -
предложил я в шутку, и Гарри вздохнул.
- В самом деле! Я действительно готов пойти на это.
Слушай! Маржи свидетельствуют, что Эльдорадо удивительная
страна. Что, если нам вместе нанести туда визит? Нас обоих
здесь ничто не держит, и...
- Отправиться туда только ради того, чтобы ты мог
встретить девушку, позировавшую художнику этой марки?
- А почему нет? Ты можешь придумать причину лучше? -
спросил он. - Хотя и могу сам. Во-первых, климат.
Посмотри, насколько лучше стало коту. Это маленькое
путешествие омолодило его на годы. Должно быть, там очень
здоровое место. Может, там я снова стану молодым. И кроме
того...
Продолжать ему не было необходимости. Я уже согласился.
- Хорошо. Мы отправимся первым же кораблем.
Но когда мы туда прибудем, как мы...
- С помощью логики, - парировал Гарри. - Исключительно с
помощью логики. Девушка позировала художнику, так? И
Главный почтмейстер Эльдорадо должен знать, кто художник,
так? Мы отправимся прямо к нему. Он поможет нам разыскать
художника. Художник скажет нам имя и адрес девушки. Что
может быть проще?
Я снова с ним согласился, и теперь его нетерпение стало
передаваться мне.
- Может быть, нам не придется плыть морем, - предложил я.
- Может, туда есть авиарейс. Так мы сэкономим...
- Корабли! - засмеялся Гарри, расхаживая по комнате и
размахивая руками. - Самолеты! Можешь плыть или лететь,
если хочешь. Но у меня есть идея получше. Я отправлюсь в
Эльдорадо почтой!
Я был несколько ошарашен, пока до меня не дошло,
насколько это гениально и просто. Гарри тут же заметил, что
Томас Беккет перенес путешествие и вернулся без вреда для
себя, а если кот выжил, то и человек сможет.
Единственное, что нам оставалось, это выбрать адрес.
Было бы довольно глупо отправиться туда только для того,
чтобы нас бесславно вернули обратно из-за неправильно
указанного адреса.
- Это я тоже понимаю, - сказал Гарри, когда я поделился с
ним своими сомнениями. - Первым, кого я собираюсь там
повидать, будет Главный почтмейстер. Уж он-то точно
существует. Почту, адресованную ему, будет доставить легче
всего. Так почему бы не убить одним выстрелом двух зайцев и
не отправить себя прямо ему?
Возражений у меня не осталось. План лучше и разумнее
придумать было трудно.
- Представляешь?! - добавил Гарри восторженно. - Уже
сегодня вечером я, может быть, буду ужинать вместе с этой
девушкой! Вино и гранат под золотой луной, а рядом в тени
играет на своей дудочке сатир, и нимфы танцуют на мягком
зеленом поле!
- Но... - мне казалось, я должен был на всякий случай
подготовить его к разочарованию. - Вдруг она уже замужем?
Он покачал головой
- Нет. Я чувствую. Просто чувствую. Теперь к делу. У
нас осталось три марки в сумме на девять долларов. Этого
должно хватить. Я чуть легче, а ты, я смотрю, за последнее
время набрал вес. Мне хватит четырех долларов - один и три.
Пять остаются тебе. А адрес мы напишем на бирках и привяжем
их к запястью. У тебя есть багажные бирка? Ага, вот нашел
пару в столе. Давай ручку и чернила. Пожалуй, это
подойдет.
Он написал бирки и протянул их мне. На обеих был
совершенно одинаковый текст: "Главному почтмейстеру.
Нирвана. Федеральные Штаты Эльдорадо. Обращаться
осторожно!"
- А теперь, - сказал он, - мы привяжем ее на руку.
Но тут я струсил. Не смог справиться с собой.
Несмотря на восхитительные перспективы, обрисованные моим
другом, идея отправки самого себя почтой в полную
неизвестность подобно тому, как я отправил Томаса Беккета,
насторожила меня. Я сказал, что присоединюсь к нему позже.
Первым же самолетом или пароходом. И встречусь с ним в
главном отеле города. Гарри был разочарован, но нетерпение
помешало ему уговорить меня.
- Ну, хорошо, - сказал он. - Если по каким-то причинам
ты не сможешь добраться пароходом или самолетом, ты
воспользуешься последней маркой?
Я твердо пообещал. Он протянул правую руку, и я привязал
к ней бирку. Затем он взял долларовую марку, облизал ее и
прилепил к бирке. Взял трехдолларовую, и в этот момент
зазвонил дверной звонок.
- Через минуту, - сказал Гарри, - или меньше я окажусь в
самой прекрасной стране, которую только может вообразить
себе человек.
- Подожди секунду, - крикнул я, бросившись открывать
дверь. Не знаю, услышал он меня или нет. Когда я
отвернулся, он как раз подносил к губам вторую марку, и
больше я его не видел.
Когда я вернулся в комнату с пакетом в руках - приходил
посыльный из книжного магазина с заказанным атласом, - Гарри
уже не было.
Томас Беккет сидел, приподняв голову, и смотрел в сторону
окна. Занавески все еще колыхались. Я подбежал к
подоконнику, но Гарри исчез из виду.
Я решил, что он наклеил вторую марку, не заметив, как я вышел
из комнаты. Мне представлялось, как в этот самый
момент он опускается на пол перед ошарашенным Главным
почтмейстером.
Потом я подумал, что не мешает все-таки узнать, где
находится это Эльдорадо. Сняв с присланного тома оберточную
бумагу, я принялся листать страницы атласа. Пролистав до
конца, я долго сидел молча, поглядывая на стол, где лежали
бирка с адресом и непогашенная марка. И наконец решился.
Я встал, принес саквояж Гарри. К счастью, было лето, и
он захватил в основном легкую одежду. К ней я добавил из
своих вещей то, что, решил, может ему понадобиться, не
позабыв про блок сигарет и ручку с чернилами на случай, если
он захочет мне написать. Немного подумав, положил туда еще
и маленькую Библию. Затем застегнул ремни, прицепил к
саквояжу бирку, добавив над адресом имя: "Гарри Норрис", и
наклеил на нее последнюю эльдорадскую марку.
Спустя мгновение саквояж поднялся в воздух, подплыл к
окну и, набирая скорость, скрылся вдали.
Я надеялся, что он окажется на месте еще до того, как
Гарри покинет кабинет Главного почтмейстера, и, может быть,
Гарри пришлет мне открытку или письмо с сообщением о
получении. Но он не прислал. Очевидно, не смог".
В этот момент Моркс замолчал, словно закончил свой
рассказ. Никем не замеченный Малькольм отошел от группы
слушателей за несколько минут до этого и теперь вернулся с
огромным атласом в руках.
- Вот, значит, что случилось с твоей редкой серией! -
произнес он с плохо скрываемым сарказмом. - Очень интересно
и увлекательно. Однако я бы хотел прояснить один момент.
Ты говорил, марки выпущены Федеральными Штатами Эльдорадо?
Так вот, я только что посмотрел атлас, и такого государства
на свете нет!
Моркс взглянул на него совершенно спокойно.
- Я знаю, - сказал он. - Именно поэтому, просмотрев в
тот день свой атлас, я не сдержал обещания, данного Гарри
Норрису, и не воспользовался маркой, чтобы присоединиться к
нему. Теперь жалею. Когда я думаю, как ему там хорошо...
Однако, наверное, нет смысла сожалеть о том, что я сделал
или не сделал. Я просто не мог По правде говоря, у меня
сдали нервы, когда я убедился, что Федеральных Штатов
Эльдорадо нет. На Земле, я имею в виду.
Он умолк и покачал головой.
- Как бы мне хотелось узнать, где мой отец взял эти
марки, - пробормотал он едва слышно, словно разговаривая с
самим собой, и снова погрузился в задумчивость.
